Онлайн книга «Сотник и басурманский царь»
|
Станичники слушают да в затылке чешут. У каждого своя правда, свои планы на неделю… – Опять, что ль, с басурманами драться? – Вот же неймётся людям… Мало мы им навтыкали в прошлый раз? – От бесовщина, а я к куме завтра собрался… – А я в баню! – Присмотр за исполнением приказа возложить на войсковых атаманов! – заканчивает денщик, а сам атаман на станичников строго посматривает: – Ну что, братцы, вопросы у кого есть? – Не-э… Никак нет! Да всё ясно… – Может, всё ж таки кому ещё раз объяснить? – заботливо улыбнулся атаман. – А то в прошлый раз весь полк походным маршем на Берлин пошёл и только один приказный Семёнов – галопом на Стамбул! От казачьего хохота аж голуби с крыш станичных взлетели. Красный как свёкла Семёнов, теребя короткие усики, поспешил скрыться в задних рядах. Ну обознался парень, с кем не бывает, а ведь так и будут помнить до самой старости, хоть пять раз георгиевским кавалером стань! Народная традиция: станичники без шуток не могут и детишек воспитывают так же, до старости внуки будут «стамбульским галопом» дедушку попрекать… – Отпуска и праздники отменить. На завтра назначаю смотр всего личного состава. – Добро, Митрич! – за всех сотник ответил. – Как в столицу-то съездил? – Потом расскажу: и как съездил, и кому съездил… А покуда всё! Командуй отбой! Сотник кивнул казакам, рукой отмашку дал, чтоб разошёлся круг, да вдруг откуда ни возьмись девичий голосок. Подпрыгивает из-за широких казачьих спин махонькая девчушка да ручонкой решительно машет: – Ваше благородие, дяденька атаман! А ежели у меня вопрос есть? Улыбнулся атаман, в седле приподнялся. – Ну, говори, красавица, коли накипело… Протолкалась вперёд девица кареокая и этак сурово спрашивает: – Ваше благородие, а можно моего Ваську не брать на войну? – А это ещё почему? – Да он из-за этих басурман уже третий раз свадьбу откладывает… Казаки так и впали в гогот! Голуби, что уже было успокоились, ещё выше воспарили: птицу легко испугать, а тут столько весёлого шуму, не до высиживания яиц… – От такой отчаянной только на войне и прятаться! – Ох и влип Васька, по самые астраханские помидоры! – Да это Катька боится, что от неё жених сбежит! – Ничего я не боюсь! – с вызовом обернулась девчушка, и глаза грозные так и пылают. – А только мне что ж, из-за вашей дурацкой войны до старости лет в девках ходить?! Атаман, в усы улыбку пряча, пальцем казакам погрозил, порядок навёл: – А ну цыц, жеребцы! Скажи, милая, жених-то твой здесь? – Так где ж ему быть… Тут! – Ну и где тот молодец, кому такая краса решительная достанется? Из толпы казаков нехотя выдвинулся жених, здоровенный такой детина, стыдливо глазки опустил и, вздохнув, стал перед атаманом. Катька его за руку берёт и держит крепко, чтоб не вырвался. – Так это ты жених будешь? Молча кивнул Василий. Куда деваться-то? – Ну что, орёл! Богатырь! А разговаривать умеет? – Да он, дяденька атаман, завсегда молчит, – девица поясняет радостно. – Застенчивый дюже… – Как же он, застенчивый, такую храбрую девку сосватал? Васька только плечами и пожал беспомощно, а за него Катя ответила: – Дак я сама его за рукав взяла, к его батьке привела, да и сосваталась! Вновь заржали казаки, кто верхами сидели, едва с коней не попадали. А сам атаман, губы кусая, слёзы выступившие вытер и порешил: – Станичники, слушай мой приказ! Раз уж тут такое дело, то велю сегодня же обвенчать молодых, а свадьбу сыграем, как вернёмся! Любо? – Любо! – откликнулся казачий круг. – Вот это дело, атаман! Гуляй, Васька, последний денёк холостой! Любо-о! Стали расходиться по хатам казаки. Разлетелась по станице весть о войне, загоревали бабы, запечалились старики, а ребятишки малые к отцам да братьям пристают, деревянные сабли в руках держат, с собой взять просят. Война – не мать родна, стерва она и с человечьей душой страшные вещи делает. Кто ж по доброй воле живую душу губить захочет? Разве маньяк какой да злодей безбожный. Не любит хороший человек войны, вот и казаки раз уж надо, то так воюют, чтоб как можно быстрей врага погнать да самой войне в грудь осиновый кол вбить! Потому сейчас не водку пить, не гулять время, а в храм Божий сходить, с детьми поиграться, близких обнять. Кто знает, все ли вернутся? Эх, об этом только песни петь, как предки завещали… Верный мой товарищ, конь горячий вороной, С песней разудалой мы пойдём на смертный бой! Вот та наша служба, чужедальня сторона, Буйная головушка, казацкая судьба-а… А близко ли, далёко ли идёт-бредёт где шагом, где бегом, где подпрыгивая, стройный кавказский юноша. Долгая дорога вела Юсуфа на поиски дяди. Многие и слыхом не слыхивали о каком-то там пожилом джигите-герое, который бьётся за родную землю с ненавистными гяурами. Зато в одной из маленьких деревень на бедного юношу с палками бросились, когда он спросил, где Сарама искать. – Пошёл вон, разбойник! Чтоб он шею свернул, твой Сарам! Последнюю курицу украл, шакал паршивый! – Мой дядя не паршивый! – праведно возмущался Юсуф. – Ну хорошо хоть «шакал» не отрицаешь… Всё равно иди отсюда, пока не прибили! Пошёл он дальше, быстро пошёл, а как не пойдёшь, когда так просят. Кирпичом вслед не запустили, и уже спасибо от всего сердца… Повела его тропинка узкая лесная в чащобу малопроходимую, кто его так «лесом» направил, бедный Юсуф уже и вспомнить не мог: то ли собаки дворовые, то ли дворник с метлой, то ли собственная фантазия да топографический кретинизм. Места-то незнакомые, гор нет, кругом сосны да ели – мудрено ли без карты с пути сбиться… Однако шёл он и шёл, песенки всякие героические сочинения собственного под нос мурлыкал, как вдруг видит, лежит поперёк дороги упавшее сухое дерево. Обошёл он его, подумал, за комель приподнял, да и сдвинул в сторону, чтоб другим путникам не мешало. Дальше развернулся и слышит вдруг дребезжащий голос за спиной… – Внучек! Ты не поможешь старенькой бабушке дорогу перейти? Обернулся Юсуф и видит горбатую старушку, с клюкой, закутанную в чёрный плащ с капюшоном. Как можно отказать пожилому человеку, на Кавказе такое не принято. – Конечно, почтеннейшая! Я сейчас… Подал он руку старушке, впилась она в его локоть словно клещами железными, и пошли они вместе через тропинку. Ни на миг бедному юноше в голову не стукнуло: а с чего это бабулька в чёрном лицо прячет, по глухому лесу шастает, не по тропинке идёт, а поперёк, да ещё и перевести её просит? Уж, поди, не столичная улица без светофора с оживлённым движением? Эх, Юсуф, Юсуф… |