Книга Натюрморт с серебряной вазой, страница 36 – Наталья Солнцева

Гарик, который не мог видеть Глории, повернулся в ее сторону и настороженно прислушивался. Он был одет в синие шорты и матроску.

– Вы меня выручите, милая? – прижала руки к груди соседка. – Побудете с Гариком, пока Галина не вернется?

– Побуду, – кивнула Глория. – Если он согласится.

– Да ему-то какая разница? Гарик, солнышко, – обратилась к слепому соседка. – Побудешь с тетей?

– Долго? – оставив виноград, спросил мальчик.

– Да какой долго? Какой долго? От силы полчасика!

– Ладно, – согласился Гарик, снова принимаясь за виноград.

Он отвечал односложно, но все-таки отвечал. «Значит, заговорил, – не могла нарадоваться Глория. – Слава богу, его психика выдержала удар».

– Вы ему сказки почитайте, – посоветовала соседка. – Он страсть как сказки любит. Ты любишь сказки, Гарик?

– Люблю, – степенно кивнул тот.

– Вот книжка. Читайте… а я побегу. – Она протянула «сменщице» томик Шарля Перро и метнулась на улицу, только калитка хлопнула.

– Привет, Гарик, – поздоровалась Глория и села рядом с ребенком. – С чего начнем?

– С «Кота в сапогах»…

– Чудесная история! Я в детстве тоже увлекалась сказками.

– А в жизни волшебство бывает? – серьезно спросил слепой.

– Бывает, – осторожно вымолвила Глория.

В ее уме огненными зигзагами пронеслись две мысли мальчика: возможно ли ему прозреть и вернуть отца. Но он не произнес их вслух. Боялся, чтобы его безумные надежды не были разрушены.

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет, – поспешно отказался Гарик.

Глория с облегчением перевела дух. Что она могла бы сказать этому несчастному ребенку?

– Человеку не обязательно иметь глаза, чтобы видеть…

– Да? – вскинулся мальчик. – Я тоже так думаю.

– У тебя есть свой мир, который существует рядом с миром зрячих. Он просто другой.

Гарик молча кивнул. Он начинал испытывать к этой чужой женщине теплоту, которую испытывал только к отцу.

– Мой отец не вернется? – все же спросил он.

– Он никуда не уходил от тебя. Разве он не остался в твоем мире?

Гарик перебирал пальцами виноградную кисть, но не ел. Эта женщина умеет говорить так, как никто из его окружения. Ее слова тронули его.

– Ты тоже слепая? – наивно осведомился он.

– В некоторой степени все слепы, кто больше, кто меньше…

Этот ответ удовлетворил мальчика, он протянул руку и легонько коснулся лица Глории – лба, носа, губ. Она сидела не шевелясь и затаив дыхание.

– Ты красивая…

– А ты – умный не по годам.

Они обменялись комплиментами, и сердце Гарика дрогнуло.

– Ты пришла поговорить со мной, – с удивительной для ребенка проницательностью заявил он.

– Мы отлично понимаем друг друга, – улыбнулась она.

Мальчик не увидел, но почувствовал ее улыбку и самое искреннее расположение. Он был готов помочь ей, и она решилась обратиться к нему с болезненным вопросом.

– В тот вечер, когда… – Глория сделала паузу, ожидая, что Гарик сам догадается, о чем идет речь. Так и произошло.

– Я не хочу вспоминать об этом, – признался он. – Но если надо…

– Очень надо!

– Я постараюсь, – согласился слепой. Он закусил губу и напрягся.

– В тот вечер ты не заметил ничего необычного? Быть может, твоему отцу кто-то звонил… или он ссорился с кем-то?

– С кем он мог ссориться? Баба Галя иногда его ругала, но папа ее любил. Они же родня.

Понятие «родня» для Гарика много значило, ведь он во всем зависел от близких людей.

– А ваша молодая гостья? Таля? – подсказала Глория. – Могла она повздорить с твоим отцом?

– Мне кажется, папе она нравилась. Таля – красивая, почти как ты.

– А тебе она нравится?

– Я еще маленький, – вздохнул слепой. – Тале нужен взрослый мужчина.

– Твой отец… ухаживал за ней? Я имею в виду…

– Думаю, он влюбился в нее, – перебил Гарик. – Но скрывал это от нас.

Мальчик отвечал с несвойственной детям рассудительностью и пониманием. Слепота обострила его ощущения, он воспринимал происходящее тоньше и глубже, чем здоровый ребенок.

– Как ты догадался о чувствах твоего отца к Тале?

– По голосу. Он говорил с ней совсем другим голосом… не таким, как с бабой Галей и со мной…

– О чем они говорили?

– Я не подслушивал, – обиженно насупился Гарик.

– Конечно нет. Возможно, случайно до тебя доносились какие-то фразы. Ты же не затыкал ушей?

– Не затыкал, – напряженно кивнул слепой. – У меня хороший слух. Я слышу, как осыпаются камешки на обрыве… далеко. И как шумит мотор папиного катера. Я всегда знаю, что папа едет. Баба Галя сперва не верила, а потом привыкла.

Он не плакал, говоря об отце. По совету врача Галина Васильевна продолжала давать ему успокоительные таблетки.

– Твой папа приезжал на катере сюда?

– Здесь нет причала, – объяснил мальчик. – Но папа иногда проезжал мимо пляжа. Я отличаю звук его мотора от других катеров.

– Ты молодец, – похвалила его Глория. – Он брал тебя с собой кататься?

– Два раза. Меня укачивает…

– А Талю он не приглашал на морскую прогулку?

Гарик пожал худыми плечами. Он не знал.

– Таля расспрашивала его про катер… – вдруг вспомнилось ему. – Раньше… когда они только познакомились…

– О чем именно они говорили?

– Я не прислушивался. О катерах… как далеко в море можно зайти на катере.

– А про яхты они говорили?

– В Тамани есть яхт-клубы, – заявил мальчик. – Мне папа сказал. У нас даже устраивали гонки. В прошлом году.

– Твой отец в них участвовал?

– Он говорил, что яхта – слишком дорогое удовольствие. Ему за полжизни не заработать.

– А Таля… интересовалась яхтами?

– Кажется, да… Она видела в море красивую яхту.

– Случайно не «Ассоль»?

Мальчик обратил на Глорию свои белесые бельма, и ей стало не по себе от этого «пристального» слепого взгляда.

– Кажется, «Ассоль», – помолчав, подтвердил он. – Я сперва подумал, фасоль… но так яхты не называют. Правда же?

– Правда. Как ты думаешь, почему Таля решила уехать именно в тот вечер?

Гарик замялся в нерешительности. У него было на сей счет собственное мнение, которое он стеснялся высказать.