Онлайн книга «Портрет кавалера в голубом камзоле»
|
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – удивился Лавров. – Ты еще не понял? – Намекаешь, что актрису, которая к тебе приезжала, тоже хотят отравить? – Вроде того… – Домыслы чистой воды! – Прасковья Жемчугова – Полина Жемчужная… улавливаешь сходство? – Ну… – Видишь ли… существует легенда, что перед отъездом в Петербург Прасковья гуляла по дворцу, прощаясь со своим любимым Останкиным… и в галерее ей привиделась вещунья – горбатая старуха в темной одежде и с клюкой, которая предрекла ей смерть от двух ролей, Офелии и Клеопатры. Дескать, «если будешь играть сразу двух покойниц, то сама станешь третьей…» Жемчугова, как известно, в то время разучивала именно эти две роли. Голос у нее ослаб из-за болезни, и она перешла к драматическим пьесам. – Что за вещунья? – переспросил Лавров. – Разве во дворец пускали кого попало? – Нет, конечно. Речь идет о так называемой «останкинской вещунье», которая появляется перед каким-нибудь значительным событием и предостерегает. Не всех подряд, а по своему выбору… Говорят, еще в шестнадцатом веке она явилась владельцу Останкина боярину Сатину и запретила ему распахивать тамошнюю пустошь. В земле, мол, находятся древние погребения… и если их потревожить, беды не миновать. Сатин горбунью не послушал, и вскоре был казнен по приказу Ивана Грозного… – Иван Грозный стольких казнил, что не перечтешь. – Может, и так, – согласилась Глория. – Но Полина Жемчужная тоже видела горбатую старуху, которая напророчила ей смерть. Та подошла к ней у выхода из театра и пригрозила, что актриса погибнет, если не уедет из Москвы. Жемчужная ахнуть не успела, как горбунья исчезла, оставив ее в ужасе и недоумении… – А при чем тут Останкино? – Оказывается, владелец театра арендует помещение в Останкинском районе. – Мне все ясно, – усмехнулся Лавров. – Эта Жемчужная крутит роман со спонсором… тот дает ей главные роли и вообще… обеспечивает материально. Подруги – коллеги исходят черной завистью и задумали погубить удачливую конкурентку. Подсыпать ей отравы в кофе или чай. Верно? Глория промолчала. – А горбатой старухой мог переодеться и загримироваться кто угодно из артистов, – продолжил он. – Даже мужчина. Пощекотать нервишки ненавистной приме! Напугать, выбить из колеи. Вдруг та провалит роль? Опозорится и лишится завидного покровительства? Кстати! Может, Жемчужную ревнуют к спонсору не только актрисы, но и актеры? Эту версию тоже не мешало бы отработать… В словах начальника охраны слышалась неприкрытая ирония. – Дело в том, что Жемчужная репетирует как раз Клеопатру, – дождавшись паузы, вставила Глория. – И Офелию? – Нет… Офелию нет. – Тогда не сходится. Нужные две роли покой – ниц. – Их и есть две. Полина в жизни, – вольно или невольно, – играет Прасковью Жемчугову. Вернее, ее бледную тень… Судьбы не повторяются, даже трагические. Но погубить могут. А в театре ей дали роль Клеопатры! – И теперь она на волосок от смерти. Отлично! Что же от меня требуется? – Зря ты так… – огорчилась Глория. – Женщина попала в беду, это не смешно. Я помню, как сама чудом осталась жива. – По-моему, ты драматизируешь. С чего бы этой Жемчужной играть роль Прасковьи Жемчуговой? Из-за созвучных псевдонимов? Всего-то? – Она же актриса. Значит, у нее развито свойство воплощать чужие характеры… проживать чужие судьбы, испытывать чужие страсти, наконец. Без этого незачем выходить на сцену. Публика жаждет видеть Клеопатру или Гамлета, которые истинно любят и страдают, а не изображают любовь и страдания. Акт любви и страдания осуществляется на глазах у зрителей, – здесь и сию минуту. В этом и заключается магия театрального действа! Иначе этот вид искусства давно приказал бы долго жить… Лавров немного опешил. – Чем же я-то могу помочь? Установить круглосуточное наблюдение за Жемчужной? Или приставить к ней телохранителя? От яда уберечься не просто. Из столовой раздался заливистый храп Колбина, который вызвал улыбку Глории и внес разрядку в напряженный разговор. – Ты нарочно напоил его… – Я просто наливал… а пил он сам. – Ревнуешь, Рома? – Вот еще! – разозлился тот. – Кто я и кто ты? Мне не по рангу заглядываться на тебя. – Смущает сословный барьер? Так я не барыня, а ты не холоп… Лавров с трудом подавил желание нагрубить ей. – Вернемся к нашим баранам, – процедил он. – Что от меня требуется? – Не мешало бы выяснить, прислушалась Жемчужная к моему предостережению или продолжает репетировать Клеопатру. Глория не посвящала начальника охраны во все тонкости дела. За ужином ее преследовала навязчивая картина гибели египетской царицы. У нее разыгралось воображение. Впрочем, у Жемчужной вряд ли хватит благоразумия отказаться от роли. Она влюблена… а любовь сродни душевной болезни. – И еще одно: актрису шантажируют, – добавила Глория. – Кто? Лавров вздохнул с облегчением. Шантаж был ему ближе и понятнее роковых пророчеств. – Ее приятельница… врачиха, к которой она обращалась по поводу аборта. – Моя задача? – Побеседовать с вымогательницей. Нащупать слабое место. Каждый человек уязвим. – Попахивает частным сыском, – брякнул Лавров. – Хочешь взглянуть на меня в роли детектива? – Женщину шантажируют, она вне себя от страха… мечется… ждет помощи. – Я понял. – Твоя работа будет достойно оплачена. Не мной! – предвосхитила его вопрос Глория. – Клиенткой. Вот аванс… Она положила на столик конверт с вознаграждением и подняла на Лаврова невинный взгляд: – Хочешь пересчитать. Глава 7
Останкино. XVI век. Молодой боярин Юрий Сашин разыскивал свою суженую, Ольгу. Зря привез он ее в родовое гнездо, – надеялся спрятать, укрыть от всесильных «государевых людей», которые чинили разбой хуже лесных татей. Зря оставил боярышню в светлице, а сам отправился на охоту. Это его и спасло. Налетели тучей «черные вороны», перебили слуг… разорили дом, выгребли все, что нашли ценного. Дядьку Алексея пытали и мучили, а потом привязали к лошади и протащили по селу в назидание и устрашение всем непокорным. Пришлось Юрию скрываться от неминуемой смерти в окрестных чащах. Иначе сам бы погиб и другим не помог. Питался со своими егерями дичью, спал под открытым небом, грелся у костра… Вотчина дядьки, казненного по приказу царя-душегуба, перешла во владение иноземного опричника [11] . Орн, лютый язычник, безжалостный вояка, не щадил ни старых, ни малых. Из всех домочадцев новый хозяин оставил в живых только юную красавицу Оленьку… дабы услаждала она ело в опочивальне, пока не надоест жестокому зверю терзать ее нежное тело. |