Книга Эпоха мобильных телефонов, страница 41 – Ирина Комарова

Мне пришлось наклонить голову, чтобы скрыть неуместную улыбку.

– Я на нее почему внимание обратила, – продолжала тем временем Александра Михайловна. – Она на наш пятачок заехала и встала там.

– Пятачок? – переспросил Костя.

– Это мы его так называем, пятачок. Зять площадку забетонировал, чтобы свою машину ставить. Сам все материалы покупал, сам все делал. Он у меня с руками, зять, грех жаловаться. Работа у него бумажная, экономист, но дома – все на нем. Не то что гвоздь в стенку вбить, в прошлом году ремонт сам делал: и штукатурил, и шпаклевал, и красил, и даже линолеум сам менял! Я вам так скажу, повезло моей Наташке. У других мужья – алкаши да бездельники, а мой зять – просто золото!

– Э-э… извините, – неловко перебил увлекшуюся женщину Костя. – Так что машина? Серая, которая во двор заехала?

– Вот и говорю, я потому эту машину заметила, что она наш пятачок заняла. Свои-то, во дворе, все знают, что это наше место, и никто туда машину не ставит, а гости заезжают. Оно бы ничего, днем-то пожалуйста, никто не против. Главное, чтобы вечером свободно было, когда зять с работы возвращается. Вот я и присматриваю за местом, выхожу, если что, объясняю. Не поверите, иной раз до скандала дело доходит. Встанет такой нахал – дескать, земля во дворе общая, не купленная. Зять как-то даже подрался с одним. А машина эта, что я про нее могу сказать? Смотрела я на нее, да, конечно. Но спускаться на улицу не стала. А чего бегать – еще целый день впереди. Человек, может, на минуту заехал, так зачем его с места сгонять?

– И вы видели, как из машины вышла Кораблева? – деликатно поторопил ее Костя.

– А как же. Выскочила как ошпаренная и бегом в подъезд.

– Вы уверены, что это была именно она?

– Конечно. Я ее часто вижу. Она к брату, он на четвертом этаже живет, чуть не каждую неделю заглядывает. Заглядывала, царствие ей небесное.

– А с самим Кораблевым вы в каких отношениях?

– Да ни в каких! На что он мне нужен, алкаш? Скоро сорок лет мужику, а он все Валерик! Да у меня зять моложе, а к нему все по имени-отчеству обращаются.

Костик снова мягко вернул разговор к интересующей нас теме, и Александра Михайловна подтвердила, что продолжала пить чай и смотреть на машину.

– Просто потому, что ничего интересного больше не было, – простодушно объяснила она. – По утрам у нас во дворе пусто.

– Как Кораблев из подъезда выходил, видели?

Стрельникова сосредоточенно нахмурилась:

– Вроде бы нет. Но если он с крыльца сразу вдоль дома пошел, то могла и не заметить. Или он потом вышел, когда я уже с кухни ушла.

– А когда вы ушли?

– В десять. Или в половине одиннадцатого.

– Машина в это время еще стояла?

Стрельникова снова задумалась.

– Вроде стояла. Или нет? Не помню. Я же говорю, до вечера далеко еще было, а я только вечером смотрю, чтобы пятачок не занимали.

Тем более не совсем чужой человек, Валерика сестра. В случае чего к нему и сходить можно. Хотя не люблю я пьянчуг этих. Вот зять у меня, ничего не скажу, в праздник от рюмочки не откажется, но не каждый же день до свинячьего вида напиваться!

– А вот эту женщину вы, случайно, не видели? – Костя выложил на стол фотографию Лариковой.

Александра Михайловна внимательно изучила фотографию и покачала головой:

– Не знаю. Она не из нашего двора, это точно.

– Не из вашего, – согласился Костя. – Но вчера она была здесь, приехала вместе с Кораблевой. Может, вы видели, как она выходила из машины? Или, наоборот, как в машину садилась и уезжала?

– Вроде крутилась какая-то бабенка возле машины. Но я к ней не присматривалась.

– А в подъезде вы с ней, случайно, не встретились?

– Зачем мне с ней в подъезде было встречаться? – насторожилась Стрельникова. – Я ее не знаю, и не нужна она мне.

– Я не говорю, что нужна. Но может, вы из квартиры вышли, мусор, например, вынести решили, а эта женщина по лестнице поднимается. Или спускается. Могло такое быть?

– Не могло, – решительно отказалась Александра Михайловна. – У нас мусор зять каждый вечер выносит. Наташка моя, дурища такая, сначала ругалась с ним. Нельзя, по примете, мусор вечером выносить, достатка в доме не будет. А зять ей говорит: от того, что тараканы расплодятся, денег в доме не прибавится! Он чистоплотный, грязи не терпит. Носки под кровать в жизни не бросит, не то что другие мужики, сразу в стирку. Бумажку какую увидит на полу, никогда мимо не пройдет, подберет и выбросит.

– Может, этого мужчину видели? – перебил ее Костя, выкладывая на стол фотографию Перегудина. Голос Кости стал чуть жестче, его утомили постоянные, звучащие, словно припев национального гимна, похвалы в адрес зятя Александры Михайловны.

Перегудина Александра Михайловна разглядывала дольше, чем Ларикову. Но снова покачала головой:

– Нет. Его я тоже не видела.

– Хорошо. – Костя убрал фотографии и подошел к окну, выходящему во двор. Уточнил, по-моему, больше для очистки совести:

– Что в машине было, вы, наверное, не разглядели?

Александра Михайловна пожала плечами:

– А вы бы разглядели?

Костя вернулся на диван, уставился на свои записи и глубоко задумался. Я немного подождала, потом осторожно задала вопрос:

– Вы сказали, что во дворе было пусто. Но может, кто-то все-таки был? Мальчишки, может, играли или мамаша какая с ребенком гуляла?

Костя встрепенулся и бросил на меня сердитый взгляд. Я невинно похлопала ресницами, дескать, ну спросила и спросила. А что такого?

Стрельникова сосредоточенно нахмурилась.

– С колясками никого не было, у нас сейчас и младенцы-то только у Корниловой Светки да у Мирошниченок. Вроде бы Катерине Скворцовой из первого подъезда скоро рожать… нет, с детьми никто не гулял. А мальчишки были. Вот только кто? Я ведь на них не смотрела, это хулиганье по летнему времени целый день на улице. Мы-то внука в лагерь отправили – раньше был пионерский, а теперь труда и отдыха. Зять так и сказал, не дело это парню городской пылью целое лето дышать.

– Кхгм, – напряженно кашлянул Костя. – Так что насчет мальчишек? Кто в это время во дворе крутился?

– Не помню, – неожиданно обиделась Александра Михайловна. – Что мне, других дел нет, как за чужими детьми следить?

Костя моментально взял себя в руки и растекся перед ней сахарным сиропом. Я в меру сил поддержала его старания. Немного оттаяв, Стрельникова припомнила, кого из соседских мальчишек видела во дворе. Костя записал фамилии (я, естественно, тоже), и его радость не остудил даже полученный от Александры Михайловны в нагрузку пересказ взглядов зятя на воспитание детей.

Когда мы покинули пятьдесят третью квартиру, Костя позавидовал: