Книга Сельва умеет ждать, страница 63 – Лев Вершинин

После чего настоятельно потребовалось выпить.

Но неразлучная платиновая кред-карта куда-то исчезла, вместе с золотой, серебряной и медной. Конечно, предъяви господин Буделян визитку, ему, вполне возможно, поднесли бы на шару, но, с другой стороны, вполне ведь могли снова побить, потому что, как он уже окончательно понял, к руководящим работникам, гуляющим по ночам без охраны, маленькие люди относятся исключительно предвзято.

Хождение в народ исчерпало себя. Пора было идти на природу.

И он побрел. Но подлые ноги сами по себе пришли не к загодя, еще при посадке, облюбованному местечку, а в прокуренный безымянный паб, где мало что уже соображающего Руслана Борисовича побили вторично, когда, сделав и торопливо употребив заказ, он вывернул наизнанку карманы и предложил бармену-лилипуту принять в уплату пакет векселей планетарного займа.

Побили. Обоссали. Забросили в контейнер.

А мобилку отняли. И пистолет с одним патроном — тоже.

Тем самым лишив господина Буделяна естественного и неотъемлемого права каждого человека — права на выбор.

…Зажав ладонями виски, Руслан Борисович тихо застонал.

Выматывающе болела голова. Но голове было не до головной боли.

Трясущимся пальцем он ткнул кнопку прямой связи с Космическим Транспортным, слабо надеясь, что хотя бы малая часть ночного кошмара сейчас развеется.

— Слушаю, — энергичным баритоном отозвался Сам.

— Федя, это я…

— Говорите громче, вас не слышно!

— Это я-а-а!! — превозмогая дурноту, заорал Руслан Борисович, и от натуги перед глазами его поплыли радужные восьмерки.

— Вас не слышно. Перезвоните, — сообщил Сам.

И отключился.

Точно так же не слышали его и ночью.

Тринадцать раз подряд.

Значит, бесполезно.

Значит, сдали.

А может быть… все-таки связь барахлит? С ночных собеседников станется устроить такую пакость… В порядке давления на психику… Да, в общем, и без них могло обойтись. С тех пор, как изъяли Ворохаева, в земном хозяйстве идет накладка за накладкой. То канализацию на Цейлоне прорвет, то Одесский оперный в катакомбы провалится…

Хватаясь за соломинку, планетарный голова приказал включиться новостному экрану.

— …аша оценка ситуации, господин Виселец? — ударило в виски.

Возникший на экране в четверть стены юноша в клетчатой кепке, приятно улыбаясь, протягивал микрофон собеседнику, крупному мужичине перезрелых лет, более всего похожему на бездарно обтесанное бревно. .

— Вихри враждебные… э-э… веют над нами, друг мой, — с некоторым замедлением ответствовал интервьируемый. — Темные силы, как вы знаете, нас злобно гнетут, — голос его налился оркестровой медью. — Но Буделян мудр! Он ни на кого не обижается, никого не охаивает, ни на чьи креды не надеется. Ради всех нас он бросил себя на рельсы… — Говорящий всхлипнул и утерся обшлагом лимонно-лазурного фрака. — И вот, весь в синяках, но с чистой совестью, с открытой душой, с сердцем на ладони он бестрепетно идет навстречу объективным трудностям… Вы меня понимаете?

— Разумеется, — кепка вежливо кивнула, — но как все-таки насчет кризиса в коммунальном хозяйстве планеты?

— Молодой человек, — наставительно сказал фрачник, помахивая у носа юноши кряжистым пальцем с плохо обкусанным ногтем, — я не завхоз. Я журналист и поэт. Меня шибко интересует величие человеческого духа, превозмогающего все препоны… Вот, послушайте…

Он размашисто высморкался, возвел очи горе и принялся поспешно декламировать на малороссийской мове нечто пятистопное, особо выделяя тоном из строфы в строфу неизменные рифмы «Руслан» и «Буделян».

На остальных стереоканалах было примерно то же самое. Только на Первом Независимом крутили борьбу гагаузских мальчиков да вольнолюбцы с Общественного показывали повтор «Одинокой Звезды».

Быдло еще ничего не знало.

Руслан Борисович, хлюпнул носом, стряхнул с кустистых бровей соленые капли, норовившие попасть в глаза.

Он представил себе, какой вой поднимет вся эта свора, когда ее соизволят ввести в курс, и содрогнулся. Ведь разорвут же. На клочки. Вместе с семьей. Даже несчастную Оленьку не пощадят. Тот же Виселец одним из первых вылезет обличать. Хотя, конечно, многое зависит и от преемника. Хорошо, если это будет Алеша. Он все-таки мальчик культурный, вежливый, незлорадный, он заткнет пасти оголтелому стереоворонью, он постарается, чтобы условия предварительного заключения были цивилизованными.

А если — Ворохаев?

Господин Буделян отчетливо представил себе изящную узенькую клетку, подвешенную на указующем персте тридцатиметрового изваяния, царящего над Соборной площадью…

С Анатолия станется.

Он же дикарь. Да еще и куркуль.

Руслан Борисович скривился. Ему, хлебосолу и ухарю, были неприятны разговоры планетарного завхоза о том, где бы подзаработать кредчат. Чистое жлобство. Что пользы работающему от того, над чем он трудится? Зачем то есть работать, если хорошему человеку и так никогда не откажут? Ежели, конечно, просит для дела. А не на все эти дурные канализации, дороги, детсадики, зарплаты вовремя. Может, еще и долги по планетарному займу прикажете вернуть вкладчикам?..

Нет, не умел Анатолий мыслить стратегически.

Хоть и башковитый, а никак не мог уразуметь, что всему свое время и время всякой вещи под солнцем. И взрыв ценного объекта при определенных обстоятельствах может быть намного полезнее, нежели строительство оного. Полезнее и перспективнее. Так что не против абстрактной цепи случайностей пер буром уважаемый господин Ворохаев, а против объективной, политически осознанной необходимости, данной нам в финансово-реальных ощущениях…

За что и пострадал.

Да разве он один?

Ему как раз еще повезло.

Тех, кому не повезло, Руслан Борисович вспоминать не любил. И вовсе не потому, что чувствовал себя хоть сколько-то причастным к их проблемам. С чего бы? Он ни в кого не стрелял, ни на кого не накидывал удавку. Больше того, он наотрез отказался знать, куда делись похищенные. Его руки были чисты. Совесть — тоже. Разве что муторно и неловко делалось при нечастых встречах с высохшей, затянутой в траур госпожой Деревенко. Покойного Бориса он знал, и знал близко: на заре жизни оба служили срочную в Энском полку легкой кавалерии. И, откровенно говоря, никогда не сомневался, что при своем бурном темпераменте редактор «Вечерки» наживет неприятности.

Нет. Нельзя совать руку в жернова. Это вредно для здоровья.

В отличие от многих других, господин Буделян никогда не нарушал эту заповедь. Отчего и выходил из самых разных, порой очень и очень непростых передряг в белоснежном костюме без единого пятнышка.