Онлайн книга «Сельва умеет ждать»
|
— Убейте меня, — прорыдал карлик. — Убейте! — Потом. Если заслужишь. Где дгеббе?! — У мьюнд'донгов. Их много. Очень много. — Веди, — приказал Дмитрий. Первые дгеббе, оказавшиеся на пути, стали жертвой собственной беспечности. Их было около трех десятков, они имели точный приказ: проверить, почему молчит пулемет, и они не считали нужным опасаться кучки рассеянных во тьме мятежников. Но идущие вслед им оказались осторожнее… Преследуя беспорядочно отстреливающихся врагов, воины вырвались из череды улочек на круглую рыночную площадь. И откатились обратно во мглу, встреченные кинжальным огнем. Пулеметы и карабины ударили одновременно с трех сторон, выметая хорошо пристрелянное пространство. Мьюнд'донги многолюдного Кхарьяйри возвышались на каменистых пригорках шагах в трехстах друг от друга, разделенные неглубоким, очень пологим овражком, по дну которого бежал ручей. Перед строениями, почти в самом центре площади, разгоняя ночь, полыхали два огромных костра. За кострами и в овражке залегли дгеббе. Атаковать в лоб было бессмысленно. Дмитрий повел ладонью сверху вниз, повелевая подтягивающимся урюкам держаться подальше от края огненного круга. Стрельба постепенно затихла. С далеких гор потянуло пока еще слабым, нежно-прохладным ветерком. Завздыхала, заворочалась притаившаяся во мраке сельва. — Мгамба! — позвал Дмитрий. — Я! — откликнулась ночь. — Бери своих парней. Задача — обойти противника с левого фланга. Цель — мьюнд'донг. Только будь осторожен, береги людей. Потом зайдешь им в тыл, в овражек, а мы отвлечем огонь на себя. — Хой, — отозвался ефрейтор. — Исполняй. А-Джунг, Гайлумба! Выдвигайтесь на малый мьюнд'донг с правого фланга, но держитесь в тени до сигнала. — Хой, нгуаби. — Исполняйте. Дмитрий набрал полную грудь воздуха. Медленно выдохнул. — Н'харо, жми! Ждать пришлось недолго. Кружащийся в теплом воздухе над площадью бумиановый лист еще не успел опуститься на пыльную землю, а на левом фланге уже вовсю разгоралась перестрелка: Убийца Леопардов вызывал огонь на себя. Загрохотало и справа: в дело вступили автоматчики Гайлумбы. В овражке полыхнули взрывы гранат. Дгеббе заметались под перекрестным огнем. В свете уже никого не защищающих костров показались маленькие, пригибающиеся к земле фигурки, бегущие к большому мьюнд'донгу. Уйти было трудно — на отстающих, опрокидывая и наотмашь рубя къяххами, черными волнами накатывалась вопящая тьма… Не более трети беглецов успели затвориться в мьюнд'донге. — Прочь от двери! — крикнул Дмитрий. Волна отхлынула и рассыпалась. Вовремя! Из узкой амбразуры плеснуло огнем и треском. Вспарывая утоптанную пыль, по земле пробежали свинцовые муравьи, и фонтанчики мелких камней, взметнувшись, осыпали залегших урюков. А затем из чрева мьюнд'донга донесся рев. Грохнуло. Массивная дверь сорвалась с петель. Не размышляя, H'xapo и Дмитрий рванулись к дымному входу, увлекая за собой остальных. Внутри странно затихшего мьюнд'донга при неверном свете выгоревших факелов заколыхалась беспорядочная, хрипло дышащая масса. — Еще огня! — приказал Убийца Леопардов. Послушно застучали кресала, выбивая искру на просмоленную паклю. Вспыхнул факел, второй, третий… Большой зал мьюнд'донга был по колено завален трупами. У порога — поменьше, ближе ко входу в малый — побольше, а в середине — целый клубок сцепившихся в предсмертных объятиях тел, иссеченных ттаями и къяххами. — А-Джунг, — тихо сказал Мгамба. — А-Джунг… Отчаянный покоритель девичьих сердец, привалившись к огромному мертвецу-дгеббе, беззлобно и пусто глядел на запоздавших друзей. Ему, исполнившему приказ, нечего было стыдиться. — Вперед! В малом зале — снова мертвецы. Полдесятка дгеббе в зеленоватых, потемневших от крови пижамках и — ничком — полуголый .воин с торчащей меж лопаток рукоятью ножа. По знаку ефрейтора урюки вытащили короткий тесак, осторожно перевернули лежащего. Совсем двали! — Он первым прыгнул в мьюнд'донг, когда мы разобрали крышу, — донесся до Дмитрия голос Гайлумбы. — Он дрался, как тьяггра. До сего дня мало кто удостаивался похвалы Шестипалого. Урюки, удивленно и уважительно переглянувшись, приподняли храбреца, усадили спиной к стене, поднесли к губам калебасу. По пушистой бородке потекли красные струйки. Юноша слабо застонал, силясь открыть глаза. — Мне не удалось… Нгуаби… Барамба… Цепляясь взглядом за Дмитрия, раненый попытался привстать. Он, кажется, хотел сказать еще что-то, необычайно важное. Но уже не смог. Руки его мелко-мелко затряслись, дыхание прервалось, ноги проворно заскребли по циновкам, а потом черные глаза медленно выкатились из орбит, сделались нечеловечески огромными и остекленели. Бимбири б'Окити-Пупа покинул Твердь. Теперь он тоже был дгаабуламанци. — Прочесать лес! — приказал Дмитрий. — Чтобы ни один… — Уже, — откликнулся сержант. Жаль А-Джунга. Очень жаль. Белозубый красавчик, наделенный легкой, не умеющей унывать душой, он вышел без единой царапины из пылающего ада Дгахойемаро, чтобы погибнуть в тесном углу чужого мьюнд'донга. Жаль и смелого Бимбири, сразившего пятерых взрослых мужчин и павшего не в честном поединке, а от подлого удара в спину. Жаль остальных. Шестнадцать двали. Все отчаянные сорвиголовы. И все полегли здесь. Война есть война, а на войне смерть — бытовуха, это верно. Как верно и то, что первыми гибнут желторотые, плохо оперившиеся птенцы, а уцелевшие в первых боях, как правило, постигают науку выживать. За неимением иного, остается утешаться этим. Но как же тяжко смотреть в глаза мертвых салажат… Запах смерти, сгущающийся под крышей мьюнд'донга, был невыносим. А снаружи уже начинало розоветь на востоке небо, и мертвецы начинали коченеть, а раненые, превозмогая боль, сквозь стоны благодарили Творца за счастье вновь видеть утро. Те же, кому повезло уцелеть, выстраивались в длинную шеренгу. Ждали слова нгуаби. Дмитрий облизнул пересохшие губы. — С победой, братья, — негромко сказал он, уравнивая величанием всех, вне зависимости от возраста и заслуг. — В этот великий день… |