Книга Непойманный дождь, страница 41 – Надежда и Николай Зорины

Я посмотрел на штамп — банк «Север». Что ж, к «Северу» через северо-запад и двинусь. Итак — в путь!

* * *

Розоватое здание из фальшивого мрамора — банк «Север» — вполне прочно стояло на своем фундаменте и не исчезло, когда я к нему подошел. И ручка двери не рассыпалась в прах — рука ощутила холод металла. И охранники у двери не застрелились из служебного оружия на моих глазах.

Я подошел к окошку, возле которого выстроилась самая большая очередь — народ никак не отреагировал на мое появление. Время шло, очередь продвигалась, а ничего необычного не происходило.

Девушка за стойкой улыбнулась какой-то особой улыбкой — или мне показалось? — но спокойно приняла мой чек. Пощелкала клавишами, повернулась:

— Как желаете получить — в евро или перевести в рубли?

Вот этого я никак не ожидал! Неужели чек настоящий? Не может быть!

— В евро, — пробормотал я, растерявшись.

— Хорошо. Пройдите в шестую кассу.

Улыбнувшись опять, она выдала мне жетон. Я в недоумении на него уставился.

— Что-то не так? — Девушка с беспокойством посмотрела на меня.

— Все нормально. Где находится шестая касса?

— Забыли? — Она просто вся превратилась в сплошную улыбку. — Направо, потом наверх по ступенькам. Кстати, спасибо за совет — теперь мой компьютер больше не сбоит. А до этого мы так мучились.

Ничего страшного, попытался я успокоить себя, она просто меня с кем-то спутала. Кивнул ей неопределенно и, зажав в ладони жетон, отправился в кассу. Здесь тоже была очередь, человек шесть. С видом привычного получателя, стараясь не нервничать, встал в конец. На стене висели часы. Машинально отметил, что уже без пяти пять — мой рабочий день вот-вот кончится.

Деньги мне выдали без всяких затруднений. Спокойно, продолжая играть роль человека, имеющего на них полное право, пересчитал, положил в карман и пошел восвояси. Банк покинул тоже без всяких проблем. Охранники у двери не обратили на меня ни малейшего внимания.

Но тут вдруг я увидел старика. Того, сумасшедшего, в коричневой шляпе. Он не спеша прогуливался по улице. Мне стало не по себе: стыдно, оттого что он знает — деньги я присвоил нечестно, почти украл; страшно — сейчас опять начнется нечто необъяснимо-абсурдное и в то же время как-то зудящее любопытно — что начнется? Я понял: мне его нужно обязательно догнать: он связан со всеми этими странными ситуациями и может их разъяснить. Конечно, он появился здесь не случайно. Возможно, он даже сам хочет, чтобы я потребовал у него объяснений.

Я ускорил шаг и пошел за ним, нас отделяло совсем небольшое расстояние. Народу на улице было немало, но он резко выделялся из толпы — своей нелепой старой шляпой, длинными седыми лохмами, которые доходили почти до плеч, всем своим видом. Когда оставалось не больше трех шагов, я его окликнул:

— Подождите!

Потому что не знал, как начать разговор, надеялся, что он сам сперва что-нибудь скажет. Но старик даже не оглянулся. Пришлось его обогнать и резко затормозить, развернувшись к нему лицом, чтобы он на меня как бы наткнулся. Он посмотрел исподлобья, покачал головой и, словно недовольно, пробормотал:

— Вы все правильно сделали.

И, не остановившись, прошел дальше. А я растерялся, стоял и смотрел, как он уходит. Нельзя было его отпускать, не добившись разъяснений, а я стоял, как дурак, потерянный и виноватый. Мне казалось, он меня осуждает за нечестно обналиченный чек, за что-то еще. Надо было ему объяснить… Но я стоял. Стоял посреди тротуара и мешал проходить людям.

И опять накатило чувство нереальности. Фантомным холодом замерзли плечи. Эти люди на улице, старик, я сам представились персонажами моих субботне-воскресных видений. Возможно, я в очередной раз проснусь и обнаружу себя сидящим на кухне с недопитой чашкой кофе в руке, с тлеющим окурком в другой. А потом затрезвонят мои телефоны — по очереди и вместе. Я их отключу. И стану надеяться на крепость двери. Потому что и сам сумасшедший…

А сумасшедший старик между тем уходил, уходил. Я встряхнулся и бросился за ним.

Я бежал, но никак не мог его догнать — теперь он шел очень быстро, тоже почти бежал, а расстояние между нами было приличным, да еще люди мешали. Если бы не его шляпа, вообще потерял бы из виду.

Я бежал и изо всех сил старался сосредоточиться на этом беге, только на беге, не отвлекаясь ни на что другое, но не отвлекаться не мог. Я бежал, для того чтобы вернуться в реальность, а реальность-то от меня убегала, гораздо быстрее, чем я ее догонял. Я бежал и думал: что, что он имел в виду, этот старик? «Вы все правильно сделали» — что я правильно сделал? Обналичил чек? Но ведь это как раз неправильно. И взгляд его исподлобья, и покачивание головы, и недовольное, ворчливое бормотание говорили о том, что он меня осуждает — осуждает за то, что я правильно сделал. Как же это понять? Понять невозможно. Во всяком случае, я понять не могу. Так вот пусть разъяснит, зачем же он убегает, почему не остановится? Что-то в этом не то, что-то в этом не так. Тревожно и… да нет, уже просто страшно! Потому что я начинаю сомневаться… во всем сомневаться, даже в том, что бегу. Дыхание сбивается, я совсем задыхаюсь от бега, в боку колет — но не уверен, совсем не уверен, что бегу. И что бегу я за стариком. Ни на секунду не выпускаю из виду его шляпу — и не уверен, что шляпа его, что шляпа вообще имеет место быть. И в людях, которые толкают меня, мешая бежать, которых я толкаю, мешая им совершать свой путь, я не уверен. И не уверен, что только что был в банке, и не уверен, что сегодня весь рабочий день доставлял письма и что был в погоревшем музее — ни в чем не уверен.

Не уверен, но знаю одно: мне надо догнать старика. Пусть докажет, что он существует. Пусть докажет, что я — это я, а не кто-то чужой, живущий во мне, за чьи грехи я расплачиваюсь, чьего преступного прошлого я не знаю и знать не хочу. Я должен его догнать…

Остается немного, расстояние наконец сжалилось надо мной и сократилось — вот он, этот старик. Мне кажется, я уже чувствую его запах — удушливо нафталиново-кислый — так, вероятно, пахнет в провинциальных цирковых гримерках, — мне кажется, я ощущаю пульсацию его разгоряченного бегом тела.

Впереди остановка. Нельзя допустить, чтобы он добежал до нее раньше, прежде чем я успею его догнать. Вон едет автобус — нельзя допустить…

Автобус остановился, не доезжая до остановки, распахнулись двери, но никто не вышел. Старик повернулся, пробежал несколько шагов назад и запрыгнул в переднюю дверь.

«Ну нет!» — громко, отчаянно закричал я и запрыгнул в заднюю. Автобус тут же захлопнул двери и поехал. Меня сильно качнуло. Я схватился за поручень, но все равно не смог удержаться на ногах и повалился на сиденье. И тут же вскочил, потому что рассиживаться было некогда, мне нужно срочно найти старика, пока автобус не доехал до ближайшей остановки — там он, конечно, выйдет. Прошел пару шагов, внимательно всматриваясь в до странности немногочисленных пассажиров — старика среди них не было. Но как же так? Я ведь видел, как он запрыгнул в автобус, куда же он делся? Да и пассажиры… Что-то в них было не так. Я не сразу понял, что именно. Все они сидели, глядя прямо перед собой, и словно не ехали по какому-нибудь делу, а играли роль статистов. И еще… Ну да! Это самое главное! Я знал почти всех этих пассажиров. Вон та женщина, впереди, на третьем сиденье, у окна, — моя визави из бара «Загляни», через проход от нее — та, что была убита ночью на дороге, только на легкое летнее платье она накинула плащ. Сразу за ней рабочий-штукатур, с которым сегодня мы разговаривали в бывшем музее, а напротив — его помощники, сидят вместе, но словно по отдельности, не смотрят друг на друга, делают вид, что незнакомы. Остальных четверых я не знаю. Кто они такие, не будущие ли жертвы? Черт! Но где все же старик?