Книга Архив клана, страница 25 – Лев Пучков

— А как насчёт «могут убить»? — напомнил доктор.

— Убить могут и на остановке, — философски заметил инженер. — И в хлебном магазине. И потом, ну-ка напомните, когда это мы делали что-то такое, за что нас не могли убить?

— То есть я так понял, что вы все дружно ведётесь на авантюру Петровича? — обескураженно уточнил доктор.

— Да, док, ты правильно понял, — кивнул Стёпа.

— Что ж… Тогда у меня просто нет выбора. Я с вами.

Ближе к полуночи, разобравшись с основной массой проблем текущего дня, Игорь Викторович Ковров пёк на углях прогорающего костра картошку и мимоходом решал по телефону вопрос об освобождении клановых волчат.

По общепринятым человечьим меркам волчата были вполне себе великовозрастными детинами: Виктор Павлович Ковров (племянник Игоря Викторовича, для своих — Палыч) и Шота Георгиевич Бабададзе (сын одного из иерархов клана) давненько разменяли третий десяток, но по статусу и способностям так и остались в статусе волчат и до разряда взрослых псов пока что не доросли. В клане люди мужают долго и упорно, некоторые так и остаются до конца жизни недопесками, а другие до взрослого статуса просто не доживают, специфика работы такая.

Так вот, Палыч и Шота уже два месяца томились в застенках, куда их определили нехорошие ребята из «Бункера» во время последней операции. Сейчас Игорь Викторович как раз долавливал решение вопроса об их освобождении, оставалось лишь окончательно договориться о цене вопроса.

Решал, [3] человек близкий и хорошо мотивированный, всячески пытался сбить цену, но чиновные злыдни, от которых это зависело, прекрасно знали, с кем имеют дело, были уверены, что на том конце готовы на любые траты, поэтому сразу заломили безбожную цену и теперь твёрдо стояли на своём. Стояли и не падали — дескать, куда они денутся, всё равно в конечном итоге дадут сколько просим.

— А они не боятся, что мы обидимся и решим вопрос радикально?

— Ну… Гхм-кхм… Думаю, люди неглупые, всё понимают. И уж если упёрлись… Гхм… Ну, вы поняли…

— Понял. Ладно, хорошо. Я подумаю, потом перезвоню…

— Да, желательно этот вопрос до полуночи решить. Они ведь тоже ждут, я сказал, что до полуночи будет окончательный ответ.

— Хорошо, через десять минут будет тебе окончательный ответ…

Ковров прекрасно знал, сколько стоит услуга в формате побег со следственного эксперимента по «холодному» делу («горячим» оно было два месяца назад и даже пару недель спустя, а потом закономерно «остыло»). Тот факт, что вельможные мерзавцы пользовались бедственным положением клана и просили втридорога, его совершенно не напрягал. Для клана это были смешные деньги.

Однако само отношение заметно раздражало.

В былое время, когда клан был в силе, никто бы не посмел столь нагло вести себя при решении такого простого процедурного вопроса, ещё бы в ноги поклонились и сердечно благодарили, что вообще что-то дали.

А сейчас, гляди ж ты, куражатся, спесь свою показывают, значимость и величие, крысы обнаглевшие…

— Вот же мерзавцы… Послать, что ли, зондеркоманду, чтоб перебили там всех да взорвали к чертовой матери этот гадюшник?

Нет, это были не просто эмоции у костра. В одном из вариантов на полном серьезе рассматривалось силовое решение, и это решение Коврову было вполне по силам, простите за тавтологию.

Но сейчас кое-что изменилось, лишний шум (громкая акция) в свете новых обстоятельств был не просто неуместен, но и прямо противопоказан, так что как ни крути, придётся зажать гордость в кулак и заплатить, сколько просят.

Ковров ещё раз пробежался по возможным вариантам цивилизованного давления на жадных контрагентов, все их последовательно отбраковал (варианты, а не контрагентов — увы, эти вельможные негодяи в системе координат грядущей сделки были незыблемыми величинами) и, окончательно определившись, позвонил решале:

— Скажи, что мы согласны на их условия.

— Это окончательное решение? Потом не будет никаких?..

— Не будет, это мое последнее слово.

— Очень хорошо…

* * *

Решив последний неприятный вопрос уходящего дня, Игорь Викторович позволил себе немного расслабиться перед насыщенной трудовой ночью и с большим удовольствием принялся уплетать печеную картошку с молоком.

Молоко было не парное, а пастеризованное из пакета, то есть, может быть, и не молоко вовсе по новой классификации. Но сейчас это было не важно, поскольку печенная в углях картошка с лихвой покрывала все прочие недочеты и приводила чудесную летнюю полночь в полное соответствие с ностальгическими воспоминаниями об ушедшей молодости.

Студенческие годы, колхоз, безудержно-оптимистичная пора счастливой совковой юности, когда свято верилось, что все горы будут непременно свернуты, а звезды с неба в обязательном порядке сорваны и беспорядочно раздарены всем подряд прекрасным дамам, когда своя страна казалась самой могущественной в мире и гордость за неё и свою к ней принадлежность так неистово распирала грудь молодецкую, что, казалось, ты в любой момент можешь взорваться от восторженной патетики…

— Ннн-да… в ту пору почему-то не верилось, что весь мир — бардак, а люди — эмм… ну, соответственно, штатные обитатели бардака… — машинально пробормотал Игорь Викторович. — А все прочие, что по рангу на других этажах — волки, оффцы и крысы… Гхм… Эх и славная же пора была…

В общем, было хорошо, покойно и уютно на душе у Игоря Викторовича. У нормального беглого преступника, наверное, не должно быть такого умиротворения.

Телки умело и незримо присутствовали: сидели в тёмном боксе ввиду открытых дверей — не видно их было от костра — и следили за обстановкой, ненавязчиво стерегли покой босса. Так что Игорь Викторович, не замечая их, получал некое подобие блаженного уединения. Это было большой роскошью для государственного преступника, ещё не пойманного и не посаженного в одиночную камеру. Там-то как раз и будет стопроцентное уединение, но не совсем блаженное.

Телки — это личная стража Коврова, его маленькая персональная гвардия, и, если хотите, офицеры по особым поручениям. Мастера своего дела, как, впрочем, и все остальные специалисты, других он не держит. Из-за близости к телу получают больше всех плюс надбавка за особые условия, проверены троекратно и все крепко на крючке по семейной линии, так что с этой стороны неприятных сюрпризов можно не ожидать.

«Мои» — вот так их называет генерал, и это определенным образом характеризует.

Итак, Игорь Викторович под ненавязчивое присутствие личной стражи поправлял душевное здоровье печеной картошкой и ждал прибытия одного маленького человека, известного в узких кругах под псевдонимом Носферату, или, если угодно, просто Нос — для краткости.