Книга Профессия - киллер, страница 11 – Лев Пучков

А генерал, считая разговор оконченным, отправился спать, не забыв предупредить, чтобы я выставил пост по охране лагеря. Пост уже давно стоял: что бы верхи не творили, низы всегда незаметно делают свою работу.

Я посидел немного у стола, тяпнул еще пару стаканов вина из ополовиненной большущей бутылки, что стояла на столе, вылил остатки на землю, чтобы пацанам не досталось, и тут же завалился спать прямо на лавке, укрывшись какой-то курткой — то ли генеральской, то ли летчицкой…

С той поры прошло пять лет. Я стал капитаном, командовал ротой, потом спецгруппой — после оргштатных изменений, хотя тесть неоднократно предлагал мне перебраться в штаб и припеваючи жить, не подвергая себя опасности. Я постоянно отказывался: просто не мог бросить своих парней. Нет такой причины, по которой настоящий мужик может добровольно бросить спецназ. И потом, как бы я посмотрел им в глаза, став штабным? Мне и так досталось: постоянно приходилось доказывать, что я хоть и генеральский зять, но сам по себе крутой мужик.

Жену свою я любил безумно. Сердце кровью обливалось, когда был вдали от нее. А она ко мне таких чувств не испытывала. Я это знал, видел, понимал… И старался себя обмануть. Боялся потерять ее.

Поначалу-то она отвечала мне взаимностью. По-моему, просто потому, что в молодости легко дать на проявление бурного чувства адекватный ответ. На время медового месяца я ушел в отпуск, и мы укатили загорать на Черноморское побережье Кавказа. Тесть устроил нам путевки.

Этот месяц был самым счастливым в моей жизни. Не буду описывать, как он прошел, — все, что ни скажу об этом, будет тускло и бесцветно. Поэтому лучше не говорить. Наверное, и слов таких нет, чтобы рассказать, какое я испытывал счастье…

А дальше закружило и понесло. Она жила в старом южном русском городе, в квартире, которую нам удалось получить благодаря тестю (практически все офицеры, молодые и не очень, проживали в это время в общаге или снимали хаты в частном секторе, поскольку там дешевле). Я по три-четыре месяца мотался по различным местам в южных республиках, валял там дурака (с точки зрения моей жены), приезжал домой на пару недель, ну, может, на месяц, а потом отправлялся обратно.

Что в это время поделывала моя супруга, я не интересовался, заранее прощал все женские слабости и… Я просто благоговел перед ней, чуть ли не молился на нее и, страшно тоскуя в разлуке, даже начал писать стихи, которые с любой оказией отправлял в письмах, типа:

А здесь в горах так пусто и тоскливо.

И неба край над гранью бытия.

Лишь теплится мыслишка сиротливо:

Когда, когда тебя увижу я?!

Короткий бой сметет расчет с пригорка,

Разрушив о тебе мои мечты.

А после будет радостно и горько:

Жив я, я цел… Я здесь, а где же ты?

Мой талисман — твоя любовь и верность.

Я буду жить, дыханье затая,

Пока ты ждешь, пока тебе я верю,

Пока завидуют рогатые мужья.

Вот такие изъявления нежного чувства типа «я вернусь»! и так далее…

Первая трещина возникла в один из периодов моего короткого пребывания дома. У меня был выходной. Мы с женой гуляли по городу. Захотел угостить ее мороженым, а к киоску была солидная очередь. Посадив свою «икону» на ближайшую лавочку, я встал за мороженым.

Вдруг рядом тормозит какая-то иномарка, из нее резво выпрыгивает хачекообразный мужик, преспокойно обнимает мою жену и, дыша страстью нежной, пылко целует ее в губы. О! Она, сверкая глазами, отталкивает его и кричит, что — как вы смеете! Я вывернулся из очереди и натуральным образом вбил этого типа в машину, а его приятель, который был за рулем, резво перегазовал и они, как говорится, скрылись в неизвестном направлении.

Вообще-то мы жили в южном городе, а кавказцев в нем — хоть пруд пруди. Они иногда пристают к женщинам, особенно их привлекают голубоглазые блондинки. Но…

Потом, ночью, после того, как Наташка была необыкновенно ласкова и горяча, я сидел на кухне, смолил «Кэмэл» и анализировал.

Дело в том, что в нашей части на меня некоторые смотрели с сочувствием, которое я просто-напросто отказывался воспринимать. Ходили какие-то слухи, кто-то о чем-то судачил, некоторые парни мне пытались что-то объяснить. Одному из них я заехал в репу. По-моему, зря, погорячился. Просто не желал ничего слушать. Знаете, возможно, как это бывает.

Так вот, смолил я, значит, этот самый «Кэмэл» и припоминал. Был еще один нюансик. Дело в том, что Наташка родила сына через полтора года после свадьбы. Но это в принципе не отклонение от нормы — через полтора года, так через полтора. Только вот были две небольшие неувязочки. Когда, оправившись от эмоций, я подсчитал срок зачатия, вышло, что ребенок — семимесячный.

Да-да. В апреле я укатил в командировку и прибыл домой только в конце июня. А наследник появился только в конце февраля. Но это само по себе ничего не значило: бывают и семимесячные дети. Только вот сын получился смуглым, с черными глазами и волосами цвета воронова крыла.

Тогда я здорово переживал. В роддом после того, как его увидел, больше не приходил. Запил и несколько дней не выходил на работу.

Потом за меня взялась теща. Притащила какого-то консультанта, который долго и пространно объяснял беспочвенность моих опасений, дал посмотреть какую-то книгу уважаемого автора, где черным по белому было написано: не важно, что у родителей нет черт, которые появились у ребенка, так как, возможно, когда-то у кого-то в роду кто-то был черненьким.

А чуть позже мне позвонила мать и отругала: не майся дурью, сам не блондин, отец твой тоже в свое время закатил скандал: мол, почему ты не рыжий, как он сам и не с голубыми глазами. А дело в том, что бабка по отцу у тебя грузинка. Но ведь грузины не черные, робко возразил я. Бывают и черные, успокойся. Ага.

В общем, попереживал я и отошел. Жена была ко мне ласкова, внимательна, на сколько это возможно…

И вот финал. Ничего страшнее в моей жизни прежде не было. Я неожиданно вернулся из командировки раньше, чем положено, и застал свою жену с хачеком — уже другим, по-моему, который так добросовестно обрабатывал мою жену в нашей постели, что я даже на некоторое время дара речи лишился.

Они настолько увлеклись, что забыли обо всем на свете и не накинули цепочку на дверь, которую я открыл своим ключом. Сын, вероятнее всего, был у тещи. В зале на столе стоял французский коньяк, той же страны шампанское, в вазе — горка фруктов, рядом большая коробка нерусских конфет.

Дверь спальни была приоткрыта, так что я вполне мог наблюдать действо и слушать звуковое сопровождение.

Хачекообразный рычал, как чудовище из фильма «Чужие-2», и так интенсивно дергал тазом, что я машинально отметил: непременно он там ей что-нибудь испортит.

А жена моя страстно визжала, задыхаясь, и кусала его за грудь. Спина у хачека была вся волосатая, что ваш пуловер, а вот на голове сияла плешь, которая ритмично двигалась туда-сюда, и на эту плешь, лоснящуюся от обильного пота, падал лучик света из наполовину пришторенного окна.