Книга Дикая степь, страница 54 – Лев Пучков

— Щас на вас бабок натравлю, — негромко пообещал я и ткнул пальцем в сторону подъезда с большой желтой вывеской. У подъезда на лавке сидели две бабуси и напряженно прислушивались к предсмертным хрипам расположенной промеж них такой же древней “Спидолы”, вещавшей, несомненно, о чем-то очень важном и судьбоносном. — А ну — геть!

Бутуз сразу бросил палку и полез вон из траншеи, демонстрируя похвальное послушание. Калмычата тоже вылезли, но, отбежав на безопасное расстояние, озвучили ситуацию устами одного из драчунов — видимо, лидера:

— Мы все равно его забьем. Пусть не выходит на двор.

— Это за что ж так? — удивился я.

— Он толстый. Жрет много, — пояснил лидер. — Значит, его предки воруют. У нас не воруют — нам жрать нечего. Мы поэтому худые.

— Хохлы все воруют, — добавил второй. — А дядя Гаря в районе комбикорм ест. И семья его — ест. Хохлы все украли.

— Дети за родителей не отвечают, — сурово нахмурился я, не совсем поняв, при чем тут вороватые хохлы, — украинской диаспоры, насколько я знаю, в Калмыкии нет. Достав из портмоне сторублевую купюру, я положил ее на землю, придавил камешком и направился к подъезду, на ходу соблазняя худых драчунов: — Это выкуп за белобрысого. Купите себе еды и не троньте его — он не виноват.

— Спасибо! — радостно поблагодарил лидер, подхватывая деньгу с земли и живо отбегая прочь. — Сегодня — ладно, сегодня не будем. А завтра опять будет есть охота. Завтра мы его опять заловим…

Вот такая странная логика. Несладко, видимо, живется в степной стране вороватым хохлам.

– “Атрибут”, — прочитал я выведенное большими буквами название на вывеске. И, снизу, буквами поменьше: — “…Клуб изучения законов космоса”.

— Пятый этаж, — подсказала одна из бабусь, отрываясь от хрипатой “Спидолы”. — Там тоже — вывеска.

— Спасибо, — поблагодарил я, с некоторым волнением в простате ступая в провонявший котами подъезд.

— Не местный, — тихо сказала за моей спиной бабуся. — Сразу видно.

— Красавчик, — подытожила вторая.

— Зря он — один. Женят…

— Ну уж — ^ дудки. — Я суеверно сложил за спиной кукиш. — Что вы тут все — женят да женят! Заняться, что ли, больше нечем? “

Поводом для встречи с Сагларой стало счастливое совпадение наших интересов на почве увлечения восточными учениями, мистикой и прочими эзотерическими зигзагами. Накоротке пообщавшись в телестудии и ресторане, мы быстро нашли общий язык, и мне даже не пришлось проявлять настойчивость в плане продолжения отношений — дама сама проявила инициативу:

— Вот адрес. Приходи часикам к девяти вечера. Будет много интересных типов — познакомлю.

— Это — служебное? В плане контроля за неформальными течениями?

— Нет, это скорее личное. У меня там вице-президентша… Ну, в общем, это просто интересно. У нас тут вечерами такая скука — свихнуться можно. Приходи — не пожалеешь. Только оденься попроще…

На последнем этаже была точная копия вывески, которая встретила меня у подъезда. Дверь оказалась не заперта, и я беспрепятственно попал в заветную квартиру.

— Прр-ришелец! Прр-ришелец! — отвязно заорал разбойного вида попугай, восседавший на увешанной разнокалиберными пакетами вешалке.

— Мир вам, земляне, — выдал я первое, что в пришло в голову. — Эм-м… О! Ом-мани падме хум!

— Па-адме? — озадачено переспросил попугай — облезлый пожилой ара с красными глазами заядлого потребителя опиума. — Па-адме…

Я осмотрелся, принюхался и тут же остро захотел в душ.

В просторной прихожей было очень душно и сумрачно. Под потолком тускловато горел красный светильник. Обоев не было: прямо на голых стенах красовались фигуры, расписанные преимущественно красным, ярко-желтым и фиолетовым.

Интерьер был представлен немногочисленными деталями, радовавшими приятным разнообразием эпох и стилей: монументальная вешалка довоенного дуба, намертво пришпандоренная к стене аршинными дюбелями, прислоненный к вешалке длинный древний посох с бахромчатыми пампушками на шелковых нитях, в углу — грязный армейский табурет с трафаретной меткой на поперечине “в/ч 3710, 1 рота”. Над табуретом, прямо на стене, витиеватая надпись розовой краской “Телефон доверия — 5-25-52”, а собственно на табурете — последней модификации элджишный радиотелефонный блок с АОНом, автоответчиком и двумя автономными трубками в гнездах.

— Надо же… — подивился я. — И не сперли ведь… интересно — а кто у нас спонсор?

Судя по дверям, комнат в квартире было как минимум пять. И тем не менее, с обувкой, громоздящейся на полу прихожей, выходил явный перебор — даже для такой большой хаты. Пар сорок босоножек, тапочек, сандалий и так далее.

Единственный плюс, который меня порадовал, — практически вся обувь была женской, за исключением разве что двух пар солдатских ботинок, дисциплинированно выстроившихся у самой двери, да пары безразмерных рваных кроссовок, небрежно запнутых в угол.

Из раскрытых дверей комнат ровно лился деловитый гомон множества ленивых людских голосов, приправленный негромкой трансцендентальной музыкой — во всйкой комнате своей. Удушливая атмосфера штаб-квартиры кос-молюбов была крепко разбавлена дымом благовоний, запахом людского пота и табачного амбре. И не только табачного. Знакомый сладковатый привкус, ощутимо пробивающийся сквозь общий запаховый фон, сразу наводил на мысль, что в штаб-квартире собираются большие баловники. Вернее — баловницы.

— Саглара? — Прискучив топтаться у дверей, я возвысил голос. — Рыцарь пришел! Саглара!

— Саглар-ра! — обрадовался ара. — Саглар-ра!!!

В трех дверях возникли четыре девичьи головы — три лохматые, скверно чесанные, одна — совершенно лысая, с сережками в ушах. В затуманенных взглядах читалось легкое любопытство.

— Я Саглара, — заявила лысенькая с сережками, полностью выдвигаясь из-за косяка. — Ты ко, мне?

В принципе, против отсутствия волос на девичьей голове я ничего не имел, но в настоящий момент мне нужна была другая дама — постарше, посимпатичнее и не такая пухленькая.

— Саглара! — громче завопил я. — Я уже здесь!

Лохматые головы исчезли и вяло продублировали призыв в комнатах. Лысенькая пышка интереса ко мне не утратила. Заторможенно растянув личико в резиновой улыбке, она приблизилась ко мне, задрала на животе майку и интригующе подмигнула:

— Смотри, какая прелесть.

Прелесть была представлена крохотным серебряным колокольчиком на серебряном же колечке, продетом в пупок.

Лысенькая игриво крутанула бедрами и три раза позвонила колокольчиком.

— Нравится? — Она выпятила животик и радушно предложила: — На, позвони.

Я пожал плечами и, отчетливо представляя себе, какое в этот момент у меня должно быть идиотское выражение лица, потрогал серебряную крохотульку пальцем.