Онлайн книга «Секрет потрепанного баула»
|
– В основном романсы… Жана Петровна пристально всмотрелась в лицо Оли. И вдруг спросила: – Послушай, а твой папа не Алексей Нежданов? Оля даже рот открыла от удивления. – Но как вы догадались? – Боже мой, это же самый любимый мой певец! Я его просто обожаю! У меня есть все его записи. Ах ты, господи, ты очень, очень на него похожа. – Да? Обычно мне говорят, что я больше похожа на маму… – Ничего подобного! Ты просто вылитый отец! О, я так рада, что познакомилась с тобой! Ты должна сказать отцу, что у него есть такая страстная поклонница! Она опять закатила глаза, и Даша с ужасом подумала: «Сейчас опять начнет читать стихи». И точно! Природы баловень, как счастлив ты судьбой! Всем нравятся твой рост и гордый облик твой, И кудри пышные, беспечностью завиты, И бледное чело, и нежные ланиты, Приподнятая грудь, жемчужный ряд зубов, И огненный зрачок, и бархатная бровь. – Это кто написал? – перебила завывающую даму Оля. Та, словно очнувшись от сна, недоуменно взглянула на девочку, но ответила: – Это Фет. Слыхала про такого поэта? Впрочем, ты ведь не можешь не знать эти стихи: Сияла ночь. Луной был полон сад, лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, Как и сердца у нас за песнею твоей. – Да-да, – перебила ее Оля, – этот романс я знаю, папа его поет. – Извините нас, Жанна Петровна, – словно бы осуждая невоспитанную подругу, сказала Даша, – но у нас не так много времени, и нам хотелось бы узнать все-таки про Евгению Митрофановну… – Ну да, ну да… Так о чем шла речь? – Она поселилась в вашей квартире и очень за собой следила, – напомнила Даша. – Да, и еще в ней была какая-то бесшабашность, что ли… Помню, один сосед, шофер, страшно напился и начал бить жену, что нередко бывало, и соседи предпочитали не вмешиваться. А она его вмиг усмирила, да так, что он больше никогда руку на жену не поднимал. – Что же она сделала? – Не знаю. Когда я ее об этом спрашивала, она только смеялась. Она вообще умела удивительно уходить от ответов на неудобные или неинтересные ей вопросы. Я была по-девчоночьи просто влюблена в нее и пыталась во всем ей подражать… Иной раз до смешного. Моя мама все говорила: «Жанна, не обезьянничай!» Но куда там! А Женечке даже нравилось мое восторженное поклонение, она много времени на меня тратила. По театрам водила, потом в моду вошли поэтические вечера, и она меня с собой таскала. Видимо, я каким-то образом заменяла ей умершую дочку. Я со всеми своими проблемами не к маме шла, а к Женечке, маме все некогда было, а Женечка всегда для меня время находила… – Жанна Петровна, а ее муж, он не вернулся из лагеря? – спросила Даша. – Нет. Он там погиб. Его посмертно реабилитировали. – И Евгения Митрофановна больше замуж не вышла? – Нет. Романы у нее какие-то случались, а замуж не вышла. Хотя за ней иногда такие знаменитые артисты ухаживали… – А подруги у нее были? – Была одна закадычная подруга с раннего детства, вот как раз Кирочкина бабушка. Ну и еще дружила она с одной певицей из Большого театра. Не слишком знаменитой, но довольно известной одно время. Кстати, недавно я ее видела в какой-то передаче об истории Большого театра. – А как ее фамилия? – быстро спросила Оля. – Журавленко. Наталия Дмитриевна Журавленко. У Оли что-то промелькнуло в глазах, но она смолчала. – А что дальше? – спросила Даша. – Дальше? Я потом замуж вышла, а Женечка квартиру получила в Черемушках. – Но в последние годы она не в Черемушках жила, – заметила Даша. – Совершенно верно. Она очень долго занималась обменами и в результате получила эту двухкомнатную квартиру. И тогда успокоилась. Все говорила, что не желает жить в однокомнатной панельной клетушке, ну и все такое… Она к старости вдруг все свои барские фанаберии вспомнила. – Барские? – удивилась Даша. – Какие уж там барские фанаберии при такой жизни? – Не скажи, – ласково улыбнулась Жанна Петровна. – Кровь, видно, взыграла дворянская. Отец у нее из дворян был, а уж мать и вовсе княжна. Только ей всю жизнь это скрывать приходилось. Постойте, девочки, а вы почему это так Женечкой интересуетесь? Девочки переглянулись. Жанна Петровна явно никакой опасности не представляет, и можно с ней говорить начистоту. – Понимаете, Жанна Петровна, моя бабушка была соседкой Евгении Митрофановны. Они жили на одной площадке и даже, можно сказать, дружили. – Твоя бабушка такая интересная элегантная дама, да? Она что-то преподает, если я не ошибаюсь? – Да. – И почему же ты ко мне пришла? Разве твоя бабушка ничего этого не знает? – Бабушка говорит, что Евгения Митрофановна была очень закрытым человеком и мало что о себе рассказывала. – Это правда, – кивнула Жанна Петровна, отрезая себе еще огромный ломоть торта. – Но почему ты ею заинтересовалась? – Да вот странная история вышла… Дело в том, что Евгения Митрофановна оставила мне небольшое наследство… – Наследство? Тебе? – побледнела вдруг Жанна Петровна. – И что же это за наследство, если не секрет? – Старый черный баул, а в нем всякие старые тряпочки, сумочка бисерная, бинокль театральный, старый веер с обгоревшей пластинкой, туфельки шелковые какого-то детского размера… – Странно, я никогда не видела у нее никакой бисерной сумочки. Это был совершенно не ее стиль… Вот баул помню. И крохотные туфли, говоришь? Но у Женечки был тридцать восьмой размер. – Бабушка говорила, что, кажется, эти туфельки ее прабабки или что-то в этом роде. – Совсем странно. Она утверждала, что у нее не осталось от прошлого совсем ничего… Только камея… Кстати, неизвестно, куда она девалась… – Камея тоже была в бауле. – Да? Голубая камея? – Да, очень красивая вещь. – Ну еще бы! И почему это она тебе ее завещала? – с нескрываемой завистью осведомилась Жанна Петровна. – Ты была хорошо с ней знакома? – Я видела ее раза три, не больше. – Очень странно! – Вот и мне тоже странно. Потому-то мы к вам и пришли! |