Онлайн книга «Секрет потрепанного баула»
|
– На нашем веере было что-то про ключ к тайне, – пробормотала Даша. – А вы решили, что веер – ключ к тайне? – засмеялся Ной Григорьевич. – Чепуха, наверняка какой-нибудь трюизм. – Что? – не понял Петька. – Ну, что-нибудь очень банальное. Любовь – ключ к разгадке жизни или что-то в этом роде. – Вы уверены? – спросила Даша. – Абсолютно. Через мои руки прошел не один десяток подобных вещиц. Она была очень безвкусна, эта мадам Рене. – Надо же, – разочарованно протянул Петька, – а мы-то думали… – Ну, разумеется, вы думали, что этот веер сам по себе ключ к тайне, да? А тайны никакой нет! – Но ведь она есть! – воскликнула Даша. – Кто-то же интересуется этим наследством, и даже очень. Помните тот баул? Так мы его все-таки продали за двести долларов. – Таки продали? Ах вы, прохиндеи! – захохотал Ной Григорьевич. Но тут же стал очень серьезным. – А ведь вы правы, какая-то тайна с этим твоим наследством связана, Дашенька, а вы хоть прощупали эту рухлядь перед тем, как продать? – А как же! Но нашли только конверт с обрывком газеты сорокового года, с объявлением о смерти отца той старушки, что мне все оставила. – А что там еще было, в этой газете? – Ничего. Заметка о премьере в Камерном театре. – В Камерном театре? Моя мама была помешана на Камерном театре. Я до сих пор помню ее рассказы… И даже имена актеров. Алиса Коонен, Церетели… Ну ладно, вам это неинтересно. Хотя знаете, я всегда вспоминаю мамин рассказ об одном театральном критике, который написал… В то время был такой расцвет театра, в двадцатых годах особенно. МХАТ, Камерный, Театр Мейерхольда, Вахтанговский… В Камерном был знаменитый спектакль «Принцесса Брамбилла». А Вахтангов поставил «Принцессу Турандот». И этот критик написал: «Я изменил „Принцессе Брамбилле“ ради „Принцессы Турандот“!» Когда теперь иногда читаешь театральных критиков, хочется плакать… Разве они так напишут? Понимаете, этот критик – он любил! Любил Камерный театр, любил его спектакль! А потом влюбился в нового режиссера, в новый театр! А наши критики не считают нужным кого-то любить. Они себя любят… понимаете, о чем я? – Конечно, – серьезно кивнул Петька. Он был в полном восторге от старого антиквара. – Ну-с, что там у нас дальше? – сказал Ной Григорьевич, откладывая в сторону веер. – Ага, туфельки, прелесть что за туфельки, как для Золушки, хоть и не хрустальные. Ну, это может заинтересовать какой-нибудь музей разве что… Покупателей на такую вещь не найти… А впрочем, попробовать можно. Шарф… скорее, это палантин. – А палантины разве не из меха делают? – спросила Даша. – Необязательно. Из бархата тоже бывали палантины. Хотя это, скорее всего, газ, значит, все-таки шарф! – Как интересно! – всплеснула руками Даша. – Между прочим, советую тебе, Даша-душа, сохранить этот шарф. Еще несколько годочков, и сможешь носить вечерние платья. Накинешь такой шарф, и за тобой все модницы бегать будут, спрашивать, где взяла. Ну-ка, накинь! Ной Григорьевич набросил Даше на плечи газовый шарф. Она подошла к старинному зеркалу в бронзовой раме, повертелась, так и сяк прикладывая шарф, потом набросила его на голову на манер капюшона, и Петька ахнул. – Лавря, отпад! Даша была поразительно хороша в этом шарфе. Ной Григорьевич тоже восхищенно заметил: – Ну, что я говорил! Красавица! Уже сейчас красавица, а что дальше-то будет, Петя? Тот только рукой махнул. Ной Григорьевич осторожно снял с Даши шарф, аккуратно сложил и отдал ей обратно. – Береги его, и ты разобьешь не только наши с Петькой сердца. Даша грустно улыбнулась в ответ. «Неужели у этой юной девочки уже есть горький опыт в любви? – подумал старый антиквар. – Парнишка явно в нее влюблен, но он для нее молод, хоть они и ровесники». В этот момент в магазин вошла покупательница, и Ной Григорьевич поспешил ей навстречу, успев шепнуть: – Кажется, вы опять принесли мне удачу! – Петька, какой он все-таки клевый, правда? – Да, мне тоже он нравится. Знаешь, по-моему, ему можно спокойно показать камею. – Я и сама уже решила, – обрадовалась Даша. – По крайней мере скажет, настоящая она или подделка. – Она у тебя дома? – Нет, в сумке, – улыбнулась Даша. – На всякий случай захватила. Кстати, мне и Геня жутко понравилась. – Только шумная очень, до сих пор в ушах звенит, – засмеялся Петька. – Надо ж додуматься – все плюшки обкусать… – Да, лихо! – Ну, друзья, просто хоть нанимай вас на работу! – сказал Ной Григорьевич, когда покупательница ушла. – Дамочка купила у меня гарднеровскую чашку! Оказалось, она коллекционерша. Пришла в полный восторг и оставила еще свой телефон, если вдруг появится поповский фарфор. – Ной Григорьевич, скажите, а вот моя бабушка всегда смеется, когда кто-нибудь хвастается, что у него есть кузнецовский фарфор. – И правильно делает! У тебя умная бабушка, Даша! Это невежественные советские сановники придумали. Кузнецовский фарфор – ширпотреб дореволюционный, только и всего. – Понятно. А еще я хотела вам показать вот это… – Даша вытащила из сумки шитый бисером ридикюль. – Полная мура! – скривился Ной Григорьевич. Но Даша и не собиралась показывать ему ридикюль, она вынула из него камею и протянула антиквару. – О, какая прелесть! – воскликнул старик. – Очаровательная вещь. – Это тоже из моего наследства. – Да? Ну что ж, не так уж плохо! Ты ее тоже береги! – А она дорогая? Ной Григорьевич долго осматривал камею через лупу. – Что тебе сказать, Дашенька, душа моя? Она, конечно, стоит довольно дорого по нашим представлениям, но сказать, чтобы это было какое-то несметное богатство, – нет. Во-первых, она не такая уж старая, вторая половина девятнадцатого века. – Ничего себе не старая, – удивился Петька. – Дорогой мой, камеи бывают античными, понимаешь? И тогда им действительно цены нет. Но как украшение для юной красавицы, или даже не юной, она, безусловно, внимания заслуживает. – Иными словами, она не слишком ценная? – уточнил Петька. – Вот именно. Хотя и очаровательная. – Значит, вряд ли это из-за нее те мужики колотятся? – Вряд ли. – Тогда, Лавря, покажи то, что их особенно волнует. Даша достала из сумки фарфоровые кольца. |