Онлайн книга «Простреленная репутация»
|
На обеде ситуация повторилась. Откуда-то возникла вторая повариха, но общаться с нашими добрыми молодцами никто не пожелал, и, как следствие, добавки опять не было. Грустно, девушки... Во второй половине дня и вечером морально удрученный Петрушин держался с достоинством, а Вася начал капризничать. Вел он себя как то хулиганистое дите, у которого за ряд дисциплинарных проступков отняли любимую игрушку да вдобавок, на неопределенное время, лишили сладкого. Чудилось Васе, что за нами кто-то наблюдает... Это самый верный признак: когда Вася капризничает, он первым делом начинает нагнетать обстановку. Типа: «Чего вы такие благодушные? Ничего не замечаете? Чует сердце – быть беде!» И постоянно, как заезженная пластинка, повторял невесть откуда выдранное умное изречение: – Если вам кажется, что все идет хорошо, значит, вы чего-то не знаете... Ходил хмурый, в окна потихоньку выглядывал. Зачем-то нарисовал схему нашего крыла с ближайшими подступами. Бормотал что-то насчет некорректной съемки журналистов и «привязки». Дернул черт полковника за язык! Надо было следить за словами, когда командующему докладывал. Я читал на балконе – он и ко мне прицепился. Совсем сдурел? А как же маскировка? Тебя же тут со всех сторон видно! Мне это, естественно, пришлось не по душе. Будучи послан во все известные места, Вася обиделся на такое упорное непонимание ситуации с моей стороны, и мы с ним маленько на эту тему подискутировали. На ехидное предложение прогнать из лоджии полковника (Иванов тоже там читал) Вася разумно заметил, что полковник никому не нужен и не известен, зато мы с ним теперь – наргеры. Народные герои то бишь. Я перестал злиться и посмеялся. Вася сидел на полу, говорил шепотом, слегка приоткрыв балконную дверь и просунув в нее свою маленькую голову. В его блуждающем взгляде прослеживалась нешуточная озабоченность. Это было весьма забавно. – Тебе надо к психиатру, – заботливо сказал я. – Нет, я, конечно, могу кое-что спрофилактировать в процессе, что называется, по ходу. Но не в твоем случае. Это уже клиника. – А из лоджии все равно уйди, – мрачно буркнул Вася, отползая назад. – Спалишь ты нас... Вскоре я действительно покинул лоджию. Но не потому что проникся настроением озабоченного боевого брата. Просто ближе к вечеру пошел дождь, а местами косой – в лоджию доставало. Весь день небо хмурилось, собирались густые тучи. Может, это погодное явление отчасти и усугубило скверное настроение нашего разведчика. И так все хмуро, а тут еще тучи и дождь... Когда стало темнеть, Вася окончательно скурвился. Приволок из номера Лизы два одеяла и принялся занавешивать окна. Маскировочные работы шли неважно: я помогать отказался, пришпилить одеяла было нечем. Тогда разведчик посетил дежурную в фойе и после напряженных переговоров вытребовал коробку кнопок. Хотелось бы молоток с гвоздями, но этого не оказалось. Пришлось довольствоваться кнопками и боевым ножом. Наглухо задраив окна, Вася немного успокоился и разрешил: – Ну все, теперь можешь свет включать. – Ну спасибо... И как же ты до этого жил? Ты вроде бы сюда гостью водил... – А мы свет не включали, – пояснил Вася. – И что – на ощупь общались?! – Да телевизор же работал. – Вася пожал плечами. – Видно было... Я все-таки попробовал провести импровизированный сеанс психотерапии. Спросил, что чувствует боевой брат, какие ощущения... Боевой брат упорно бурчал, что за нами наверняка кто-то следит (не за всей командой, а конкретно за ним и мной), и вообще, после посещения журналистов нам следовало бы убраться в какой-нибудь другой пансионат. Это как в бою: лежишь, тебя не видно. Выстрелил – «засветился», надо тут же менять позицию. А мы так конкретно засветились, что дальше некуда. Я вслух проанализировал все отдельно взятые девиации сегодняшнего дня, чтобы Вася мог положительно ответить по каждому пункту, и сам сделал выводы, в чем причина его странного поведения. В обычном варианте начинают с мелочей, чтобы медленно, но верно пробираться наверх, к самому важному. Но здесь особый случай, я прекрасно знал «клиента», так что риск получить «негатив» (и, как следствие, реакцию отторжения) на каком-либо пункте практически отсутствовал. Поэтому начал с самого важного. – Добавку отняли? – Да. – Девчонка бросила? – Да. – Это вполне достаточный повод для плохого настроения. Так? – Да. – Есть сомнения по поводу правильности вчерашних действий? Может быть, следовало послушать дам и потихоньку убраться оттуда, пока не началось? – Ну... Вообще – да. Не стоило оно того... – Ты каждый день объедался до отвала и чувствовал себя хорошо. Верно? Утверждение основано на факте наличия в Васиной сумке сгущенки и сухпая. Если уж он за время нашего отсутствия не использовал ни одной банки сгуща, значит, был настолько сыт, что дальше некуда. А сейчас, во время беседы со мной, Вася как раз сосал сгущ из банки с двумя дырками. – Да, было неплохо... – Все вечера до этого ты был занят приятной физкультурой. Так? – Да... – Вася подумал и тихонько вздохнул. – А потом еще курицу ели. Она каждый раз приносила жареную курочку... – Свет включать не было необходимости. Как следствие, отпадала надобность в светомаскировке. Верно? – Точно. На фига нам свет? – Потом ты в течение полутора часов гулял по свежему воздуху. Приходил обратно, падал в кровать и мгновенно засыпал, уставший и довольный. – Да. Ну и что? – Ну и все. Налицо типичный синдром отмены. Теперь у тебя нет всего этого. Нет девчонки, нет добавки, нет уверенности в правильности вчерашних действий, но появилась масса свободного времени, которое ты не знаешь, как использовать... Вывод? – Вывод? – Да, Вася, вывод. Теперь тебе понятно, отчего ты весь вечер так себя ведешь? Вася долго смотрел на меня отсутствующим взглядом, затем вздохнул и выдал окончательное заключение: – Да все понятно, чего там... Короче так: если ночью не придут, завтра надо будет менять позиции. В смысле, драпать отсюда куда-нибудь. Надо будет с Ивановым поговорить... – О господи... – вывод, сами понимаете, для меня был неожиданным и весьма огорчительным. – Видимо, старею. Совсем квалификацию потерял! * * * Проснулся я посреди ночи от того, что кто-то настойчиво теребил меня за плечо и жарко шептал на ухо: – Подъем! Подъем, блин! Давай, одевайся, блин... Я узнал Васин голос, протер глаза, но некоторое время не мог понять, что происходит и где я вообще нахожусь. Вокруг была кромешная мгла, чуть-чуть разбавленная каким-то странным, еле различимым зеленоватым свечением. За окнами монотонно шумел дождь, слышно было, как где-то совсем рядом капли гулко ударяют по листовому железу. Немного тянуло сыростью. Наверное, Васе стало душно, и он приоткрыл балконную дверь – как раз настолько, чтобы не уронить прикрепленные по всей площади стекла одеяла. |