Онлайн книга «Жесткая рекогносцировка»
|
Справа четыре фото разных новорожденных: даун, заячья губа, ребенок со сросшимися ножками и просто какой-то бесформенный кусок мяса. Все — в цвете. Рядышком табличка с неброской надписью красным по черному: «Не бери в голову, подруга. Есть и хорошие новости: скоро мы будем самой уродливой нацией в мире. И все будут нас бояться...». В киоске сидит... Химик. — Здорово, шеф! —?! — Он теперь тут работает. — Нормально... Химик — наш клиент. Удивительно уродливое и неряшливое существо. Просто натуральный Страшила. На нем фирменная майка с надписью на пузе: «MDMA». Однако... Справа от входа — киоск с кокаином. Все, уже привык, не удивляюсь. Допуск: «Лица до тридцати лет, без диплома о высшем образовании и результатов теста не обслуживаются». Справа дверь с табличкой: «Тест IQ». В окне видна Фиалка. Поэтесса из местной богемы, жутко страшная, похожа на лягушку, но не царевну, серьезно страдает сексуальной озабоченностью. Увидела нас: — Ух, сейчас отдамся! — Да не дай бог! — Собакин в испуге шарахнулся от окна. — Пошли лучше к твоему приятелю... Слева киоска нет. По центру — дверь без каких-либо табличек и надписей. Над дверью — вывеска, красным по черному: "Хочешь быть больным и разлагаться заживо? Нет проблем! Регистрация в 222 кабинете, на втором этаже". Рядом с дверью, справа и слева, огромные плазменные панели. На левой, разделенной на несколько экранов, разные наркоманы в крайней стадии ломки. Зрелище не для слабонервных, даже описывать не стоит. Ни одного знакомого лица. — Потом мы сюда поместим особо злостных из твоих клиентов. Специально пропустим их через это, чтоб наглядно было: вот они, свои, родные, все их знают. — Думаешь, они согласятся? — А кто их спросит? — Собакин фыркнул. — Это нетрудно. Изолируем, не будем давать дозу. И будем все это снимать... — Садисты. — Это же для пользы дела... На правой панели медленно крутится какая-то трехмерная фигура, похожая на человека. Камера плавно наезжает на фрагмент фигуры... Фу, какая гадость! Это истыканное иглами предплечье наркомана. Места живого нет. Отличное разрешение, отчетливо видна каждая пора, а дыры от игл, увеличенные в десятки раз, выглядят как отвратительные рваные раны. Камера отъезжает, фигура крутится, опять наезд — на этот раз лодыжка... В кабинете несколько медицинских кушеток, стол, стеклянные шкафчики. За столом сидит Люда, весь в датчиках и проводах. Рядом крутятся трое в синей униформе. — Голограмму снимают, — пояснил Собакин. — К вечеру должны закончить. — Я теперь как Белка и Стрелка, — пожаловался Люда. — Хорошо, хоть в космос без скафандра не запускают... Пошли на второй этаж, присели у меня в кабинете. Кабинет скромный, небольшой, обставлен сугубо по-офисному. Обсудили перспективы. — Это, конечно, здорово — агитация и все такое прочее... Но многие люди не любят публичности. Это я говорю о здоровой молодежи, которая иногда употребляет «экстази» и ЛСД. Про «системных» вообще говорить не стоит, они к этому заведению на пушечный выстрел не приблизятся. — Ну, если здоровая молодежь будет стесняться сюда ходить — тем лучше. Пусть привыкают отдыхать без «экстази». — Собакин мудро прищурился. — А что касается всех остальных, у них просто не будет выбора. — Выбор всегда есть. Будут покупать у яких «левых» барыг, найдутся предприимчивые типы, станут возить сюда... — Никто ничего возить не будет, — уверенно заявил Собакин. — И покупать будет не у кого. Перекроем все каналы. Клиника станет единственным местом, где можно будет что-то приобрести. Любую попытку проноса-провоза будем жестоко карать. — А как карать, если не секрет? — А как получится. Особо настырных будем просто валить без разговора... Вот так все сурово. Вообще, с трудом верится, что из этого получится что-то толковое. Больно уж утопично выглядит вся эта затея... Представляете вообще, что это такое? Вся мафия, которая получает от нелегального оборота наркотиков просто невероятные деньги, вдруг одним движением отправляется на пенсию. Раз! И гуляйте, ребята. Вы теперь не нужны. — Слушай, Собакин... — Гриша. — Да, Гриша... Ты, вообще, понимаешь, что это — война? — Да, понимаю, — Собакин с готовностью кивнул. — Нет, секунду... Я тут немного крутился в этом деле, кое-что знаю... Это ведь целая система. Могущественная и боеспособная, широко разветвленная, с большими связями... — Игорь, хватит мне лекцию читать, — Собакин перестал улыбаться и одарил меня серьезным взглядом. — «Я тут немного крутился»... Я пятнадцать лет занимаюсь борьбой с незаконным оборотом наркотиков. И тоже кое-что знаю. Так что ты не беспокойся — насчет войны я в курсе. — Ну, извини... А могу я узнать, какими силовыми резервами вы располагаете? — Не можешь, — покачал головой Собакин. — Но будь уверен — располагаем. Мы тут не одни. За нами люди стоят... — Ага, понял... Знаешь — Андрей Иванович тоже говорил что-то в таком же духе... — А потом он умер — ты это хочешь сказать? — Ну, в общем... — Правильно подметил. Только тут есть небольшая разница. За Исаевым стояла вот эта самая мафия, с которой нам предстоит воевать. — А за вами? — За нами, Игорь, — за нами! Ты теперь с нами, поезд едет, прыгать на ходу нельзя — разобьешься. — Ну, за нами... — За нами стоит государство. И весь народ, который несет страшные потери в этой войне. Игорь, война уже идет. Давно. Просто до этого момента мы сидели в глухой обороне, а сейчас переходим в наступление. Вот и все. — Занятно... — Да ты не бери в голову, все будет нормально. Твоя задача простая, ты врач. Работай спокойно, с войной тут найдется кому разобраться. Потом — это все будет не сразу, с бухты-барахты, не завтра и даже не через неделю. Так что для адаптации времени у нас достаточно... — Ладно, посмотрим... * * * Вечером того же дня, когда я в гордом одиночестве валялся дома на диване и размышлял о превратностях судьбы и странностях последних дней, мне по проводному телефону позвонил... Мамед. — Здравствуй, дорогой! Что-то ты пропал куда-то, не слышно тебя, не видно... С Мамедом я не общался год — с того момента, как он пристроил меня к Анвару. Ничего хорошего я ему сказать не мог, а за плохое, подозреваю, мог быть наказан. Мой телефон, судя по всему, он взял из записной книжки покойного Анвара — других объяснений у меня нет. |