Онлайн книга «Ксенофоб»
|
– Все бросай, помчались! Борька развязал войну с «Легионом»... Ну что ж, помчались, так помчались. Редакторша – местная, никуда не денется: долюблю потом, если выпадет случай. Насчет войны, это, конечно, сильно сказано – но не исключено, что если бы мы своевременно не отреагировали, дальнейшие события развивались бы по несколько иному сценарию. Приехали, пообщались с публикой. Борман, естественно, все интерпретировал в свою пользу: пришлось пристрастно опрашивать очевидцев и на основе обобщения разрозненных мнений составлять резюме по происшествию. Потом возникла необходимость топать в «Патриот», за визиткой вождя «легионеров», так что первый контакт установили уже около полуночи. Усольцев сообщил, что находится на выезде, но по происшествию в курсе и держит руку на пульсе, а все вопросы можно порешать с Руденко. Вот номер. Позвонили Руденко. Общался я (Федя был на взводе, что очевидно не способствовало решению деликатных вопросов): выразил сожаление по поводу произошедшего, уведомил, что мы уже во всем разобрались и высказал пожелание как можно скорее встретиться – разрулить ситуацию. Руденко сказал, что он как раз разбирается по существу вопроса, сейчас поздно, а встречаться будем завтра – он позвонит и скажет, когда и где. Ну вот, уже какое-то взаимодействие. С утра Руденко позвонил Феде и пригласил встретиться в 16.00 на нейтральной территории. Занятно. Не сказал: я к вам подъеду – «перетрем», не пригласил к себе... И как прикажете это понимать? * * * Не успел толком покурить, слышу – Федя с кем-то спорит по телефону. Причем не в привычном гусевском формате – иронично и покровительственно, а с какой-то безысходностью и даже обреченностью. Ни дать ни взять – лев, обманом загнанный в клетку. То есть он, конечно, самый сильный и страшный и легко порвет любого в радиусе видимости... Но он – вот ведь незадача! – в клетке, и теперь сила и грозный вид уже не играют никакой роли. Теперь им командует укротитель. В нашем случае – укротительница. По ряду причин я стараюсь держаться в стороне от их интонаций, урчаний-рычаний, и прочих хищных изысков. Но... Обреченность?! За десять минут до такого ответственного мероприятия это нам нужно меньше всего. Поэтому я глубоко затянулся в последний раз, с сожалением затоптал жирнючий окурок и вернулся на трибуну. – А я сказал... Не, погоди... Не, ну... Ну мы же вроде бы определились... Впрочем, не буду восстанавливать целиком Федину половину диалога – там одни междометия, и какой-то вообще детский лепет. Негоже в таком виде выставлять сильного мужчину, а то у вас еще сложится превратное впечатление. Отговорив по существу, побагровевший Федя качнул телефон в руке, примериваясь – не запустить ли им в ближайший баскетбольный щит, но сдержался, сунул трубку в карман, и, шумно выдохнув, буркнул: – Поедешь с Ленкой. В Москву. – Эээ... – В 17.15, на экспрессе. – А что ж раньше-то... – Ты меня спрашиваешь?!!! Ну е... А я, наверное, болен? Или, может быть, у меня кто-то срочно умер... Нет, это не поможет, проходили уже... Так, секунду: сначала дело, потом рефлексии. – Спортзал – Акимов – баскетбольный мяч, – я хлопнул Бормана по плечу и кивнул в сторону спортзала. – Если Акимов играет, подойди к Равшану. Скажешь – Федя просит. – На кой буй мне твой мяч?!! – Думаешь... – усомнился было Борман. – Надо, – подтвердил я, выразительно постучав ногтем по циферблату часов. – Давай. Борман послушно припустил к спортзалу – в таких вопросах он мне доверяет безоговорочно. Рома неотступной тенью последовал за ним. Теперь рефлексии. – Слушай... Может быть... – В 18.00 генеральная репетиция. «Откосить» не получится – подставлю всех. Одну не отпущу – сам знаешь. Ты мне на прохождении не нужен, так что... – О! А может, Бормана отправим... – Совсем с дуба рухнул?! Да, это я сглупил, не подумав. Просто я в панике, лихорадочно цепляюсь за любую возможность как-то поправить ситуацию, вот и выдаю «косяки». И что мне теперь делать? Я не люблю Москву. Она рядом, но я туда езжу только по острой необходимости, когда другого выхода нет. Еще я ненавижу ездить куда-нибудь вдвоем с Ленкой. А тут с Ленкой – в Москву. Внезапно. Буквально через час. И самое печальное – отказаться нельзя. Федя, как и я, Москву не любит и считает неприятным и опасным городом. И правильно считает, есть для этого все основания. Поэтому он запрещает Ленке ездить туда одной. Ленка на эти запреты, как бы это помягче... Гхм-кхм... В общем она их игнорирует. Поэтому правильнее сказать так: Федя каждый раз пытается убедить нашу красавицу, что ей не стоит ехать в этот никчемный дрянной городишко, а когда это не удается (а это не удается почти никогда), вынужден бросать все дела и эскортировать Ленку, куда ей заблагорассудится. Надо сказать, что Ленка – товарищ пунктуальный и обязательный, о Федином комплексе прекрасно знает, ни разу не предприняла попытки удрать из-под конвоя и всегда уведомляет о своих намерениях. Правда, эти уведомления частенько поступают за два-три часа до отъезда, что не лучшим образом сказывается на Федином перспективном планировании и порой повергает его в состояние тихой истерики (примерно как сейчас). А поскольку Федя иногда уезжает из города по делам, мне в такие моменты приходится все бросать и работать офицером сопровождения. И вот эту работу я ненавижу больше всего на свете. Завтра у нас будет парад, или торжественное шествие – это уж как хотите, в честь Дня Города. Да, вы правильно поняли, теперь про эту кондовую «совковость» я говорю без малейшего намека на умиление. «Патриот» традиционно выставляет парадную «коробку» и топает по площади впереди всех предприятий и организаций. Все рослые и ладные члены клуба одевают белые перчатки, начищенные до блеска «берцы», береты, выглаженный камуфляж с эмблемами, шевронами и прочей клубной атрибутикой, берут штандарты и чеканят шаг – гордо и красиво. Я отчасти рослый, но совсем не ладный – «дрищ» я, если следовать сугубо гусевской классификации типов. Меня на прохождение не берут, поэтому на сегодняшней генеральной репетиции я Феде не нужен. Борман в качестве эскортирующей единицы никуда не годится. С Ленкой на пару они обязательно попадут в историю. Потому что Борман у нас – чудовище. Место ему только в родном городе, где его знает каждая собака. За пределы города его без присмотра отпускать нельзя. Увы – это не риторика, все неоднократно проверено на практике. Если Борману по пути попадется компания незнакомых подростков-славян – с пивом и щедрым русским разговорным во весь голос – обязательно сделает замечание (причем в непозволительном тоне) и спровоцирует драку. |