Книга Могила девы, страница 15. Автор книги Джеффри Дивер

— Целый пирог? — Сьюзан изобразила насмешливое удивление.

Борясь с желанием расплакаться, Мелани вздохнула и наконец сделала слабый жест.

— Да, по целому пирогу для каждой!

Девочки посмотрели на нее, но тут же снова перевели взгляды на Сьюзан.

— Животы разболятся, — нарочито нахмурилась миссис Харстрон.

— Нет! — возразила Киэл. — По целому пирогу — это обжорство. — Она возмущенно посмотрела на Сьюзан. — Только филистеры едят по целому пирогу. А мы закажем по кусочку. И я хочу еще кофе.

— Нам не дают кофе. — Чтобы прожестикулировать это, Джойслин даже перестала утирать слезы.

— Я пью. Черный, — отрезала Шэннон.

— Со сливками, — продолжила Киэл. — Мама всегда наливает кофе в стеклянную чашку и добавляет сливки, которые клубятся, как облако. Я хочу выпить кофе в настоящем ресторане.

— Может, лучше кофейное мороженое? — Беверли судорожно пыталась вздохнуть.

— С карамельными крошками, — предложила Сузи.

— С карамельными крошками и ореховыми пастилками, — эхом ответила Анна своей младшей на тридцать с чем-то секунд сестре. — Как в кафе-мороженом «Френдлиз».

И опять Мелани не нашла что сказать.

— Я не такой ресторан имела в виду. Фантастический ресторан. — Киэл не понимала, почему никого не вдохновило ее предложение.

Сьюзан широко улыбнулась.

— Решено: идем в фантастический ресторан. Всем бифштекс, пирог, черный кофе. Филистерам вход воспрещен.

Внезапно двенадцатилетняя Джойслин истерически разрыдалась и вскочила на ноги. Миссис Харстрон тут же поднялась, обняла толстушку, прижала к себе. Девочка постепенно успокоилась. Мелани вскинула руки, собираясь сказать что-то ободряющее и остроумное.

— Всем на пирог взбитые сливки.

Сьюзан поглядела на нее.

— Вы все еще готовы выйти на сцену?

Молодая учительница, посмотрев на ученицу, улыбнулась и кивнула.

Миссис Харстрон метнула беспокойный взгляд в сторону главного помещения бойни, где стояли мужчины и, склонив друг к другу головы, о чем-то совещались.

— Может, Мелани еще раз прочитает свои стихотворения?

Мелани кивнула, но вдруг поняла, что все позабыла. Она готовилась прочитать со сцены два десятка стихов, но в голове осталось только первое четверостишие ее «Птиц на проводах». Она снова подняла руки.

Восемь серых птичек сидят на проводах в темноте.

Ветер холодный — разве это хорошо?

Расправили птички крылья

И взмыли к клубящимся облакам.

— Правда, красиво? — спросила Сьюзан, глядя на Джойслин.

Девочка вытерла лицо рукавом широкой блузки и кивнула.

— Я тоже пишу стихи! — воскликнула Киэл. — У меня их пятьдесят, нет, даже больше. Про Чудо-женщину и Человека-паука. Про Людей Икс, Джин Грей и циклопов. Шэннон читала их.

Шэннон кивнула. На ее левом предплечье красовалась татуировка, сделанная фломастером: девочка изобразила Гамбита, одного из Людей Икс.

— Прочитай нам что-нибудь, — попросила Сьюзан.

Киэл, немного подумав, призналась, что ее стихотворения еще нуждаются в доработке.

— Почему в вашем стихотворении птички серые? — поинтересовалась Беверли, жестикулируя так порывисто, словно хотела высказаться прежде, чем ее настигнет новый приступ астмы.

— Потому что в каждой из нас есть немного серого. — Мелани изумляло, что девочки общаются друг с другом, будто забыв о том, какой ужас окружает их.

— Если это о нас, я бы хотела быть красивой птичкой, — проговорила Сузи, и ее сестра кивнула.

— Могли бы сделать нас красными, — предложила Эмили, более женственная, чем другие ученицы. На ней было платье в цветочек от Лоры Эшли.

К удивлению девочек, ей ответила Сьюзан, более осведомленная во всем, чем даже Мелани. Круглая отличница, она собиралась на следующий год поступить в колледж Галлодета [13] . Она объяснила, что у птичек-кардиналов самцы красные, а самочки — коричневато-серые.

— Так ваши птички — кардиналы? — спросила Киэл, но так как Мелани промолчала, похлопала ее по плечу и повторила вопрос.

— Да, — ответила молодая учительница. — Речь, конечно, о кардиналах. Вы все — стайка очаровательных кардиналов.

— А не архиепископов? — Миссис Харстрон закатила глаза. Сьюзан рассмеялась. Джойслин кивнула, но явно расстроилась, что опять не она оказалась первой.

Сорванец Шэннон, любительница книг Кристофера Пайка [14] , спросила, почему Мелани не сделала птиц ястребами с длинными серебристыми клювами и когтями, с которых капает кровь.

— Так это стихотворение о нас? — удивилась Киэл.

— Может быть.

— Но нас с вами девять, — заметила Сьюзан с неотразимой логикой подростка. — А с миссис Харстрон — десять.

— Правильно, — отозвалась Мелани. — Я могу поменять слова. — А про себя подумала: «Делай же что-нибудь! Сбитые сливки на пирог? Чушь! Бери инициативу на себя! Не сиди просто так. Поговори с Брутом».

Мелани поднялась, подошла к двери и выглянула из зала. Затем обернулась к Сьюзан.

— Что вы делаете? — знаками спросила та.

Мелани снова посмотрела на мужчин и подумала: «Нет, девочки, не полагайтесь на меня. Это заблуждение. Я не тот человек. Миссис Харстрон старше, Сьюзан сильнее. Когда она что-то говорит — слышащим или глухим, — к ней всегда прислушиваются. А я не могу. Можешь!»

Мелани ступила в основное помещение здания, и ее обдали брызги воды с потолка. Обойдя свисающий крюк для туш, она приблизилась к мужчинам. «Попрошу только о близняшках и Беверли. Кто откажется отпустить семилетних девочек? Кто не проникнется состраданием, узнав, что подросток мучается из-за приступов астмы?»

Медведь поднял глаза и, увидев ее, осклабился. Остриженный под ежик Горностай засовывал в портативный телевизор батарейки и не обращал внимания на девушку. Брут отошел от них и смотрел в окно.

Мелани постояла и обернулась назад, на зал забоя. Сьюзан хмурилась и снова спрашивала ее руками:

— Что вы делаете?

Почувствовав в ее словах осуждение, учительница ощутила себя школьницей.

— Только попрошу. Напишу слова: «Пожалуйста, отпустите малышек».

Ее руки дрожали, сердце замирало от страха. Медведь что-то сказал, и она ощутила вибрацию. Брут повернулся, посмотрел на нее и тряхнул сырыми волосами.