Онлайн книга «Империя Волков»
|
Скарбон сухим и, пожалуй, слишком торопливым жестом отдернул простыню. Шиффер подошел ближе и спросил: – Вы можете восстановить хронологию событий? – Расписание составлять не возьмусь, но могу предположить, что эту женщину похитили три дня назад, то есть в четверг вечером. Она наверняка выходила с работы. – Почему? – Желудок был пуст. Как и у первых двух. Он подкарауливает их по пути домой. – Давайте обойдемся без предположений. Эксперт раздраженно продолжил: – Затем, в течение двадцати – тридцати часов, ее подвергали пыткам. – Как вы определили срок? – Она отбивалась, пыталась вырваться. Веревки очень глубоко врезались в тело. Раны начали гноиться. Время можно восстановить именно благодаря нагноениям. Двадцать – тридцать часов – вряд ли я намного ошибся. В любом случае таков порог чувствительности человека. Шиффер расхаживал по залу, глядя в зеркально-синий пол. – Вы можете дать нам хоть какую-то зацепку насчет места преступления? – Возможно. Поль вмешался в разговор: – Что именно? Скарбон издал губами звук, напоминающий щелчок кинохлопушки. – Я обратил на это внимание и у двух других жертв, но у последней женщины проявления особенно заметны: у нее в крови пузырьки азота. – И что это означает? Поль вытащил блокнот. – Странно. Это может означать, что тело при жизни было подвергнуто воздействию давления более высокого, чем атмосферное. Такого, например, как в морских глубинах. Врач впервые упомянул это странное обстоятельство. – Я не ныряльщик, – продолжил он, – но явление это хорошо известно и изучено. По мере того как вы погружаетесь, давление растет. Азот, содержащийся в крови, растворяется. Если подниматься слишком быстро, не соблюдая уровней декомпрессии, азот стремительно возвращается в газообразное состояние, и образуются пузырьки. Шиффер казался по-настоящему заинтересованным. – Именно это и произошло с жертвой? – Со всеми тремя. Пузырьки азота взрывались, продвигаясь по организму, что доставляло этим женщинам дополнительные страдания. На сто процентов я не уверен, но мы, скорее всего, имеем дело с "травмой ныряльщика". Поль переспросил, делая пометки в блокноте: – Они погружались – или их погружали – на большую глубину? – Этого я не говорил. По словам одного нашего интерна, который занимается морскими погружениями, тела испытали воздействие давления как минимум в четыре бара. Такая величина регистрируется на сорокаметровой глубине. Мне кажется несколько проблематичным найти подобную толщу воды в Париже. Думаю, их скорее помещали в камеру высокого давления. Поль быстро записывал. – Где применяются подобные камеры? – Нужно это узнать. Существуют камеры декомпрессии, которые используют профессиональные ныряльщики, но вряд ли такие есть в Иль-де-Франс. Кроме того, в некоторых больницах тоже установлены камеры высокого давления. – В больницах? – Да. Их используют для лечения больных с нарушениями кровоснабжения. Диабет, высокий холестерин... Высокое давление позволяет напитать организм кислородом. В Париже существует четыре или пять таких барокамер, но я не думаю, что наш убийца имеет доступ в больницу. Лучше поискать в промышленности. – В каких отраслях применяется подобная техника? – Понятия не имею. Ищите – это ваша работа. Повторяю еще раз: я ни в чем не уверен. Возможно, присутствие этих пузырьков объясняется совершенно иными причинами. Если так, я их не знаю. Шиффер спросил: – Есть ли на трех трупах нечто, дающее представление о нашем убийце – в физическом смысле? – Ничего. Он очень тщательно их моет и, в любом случае, "работает в перчатках". Не вступает с ними в сексуальный контакт. Не ласкает. Не целует. Не его стиль. Совсем не его. Ваш человек – вообще клинический случай. Он как будто запрограммирован. Этот убийца... бесплотен. – Его безумие возрастает с каждым новым убийством? – Нет. Пытки он применяет в строго определенном порядке. Он одержим злом, но никогда не теряет контроля над собой. – Скарбон криво улыбнулся. – Организованный убийца, как пишут в учебниках по криминалистике. – Что его, по-вашему, возбуждает? – Страдание. Страдание в чистом виде. Он мучает их старательно и очень тщательно – до самой смерти. Его возбуждает боль, он питается страданиями жертв. В подоплеке – глубинная, животная ненависть к женщинам. К их телам и лицам. Шиффер обернулся к Полю, издав злой смешок. – Мне сегодня решительно везет на психологов. Лицо Скарбона залилось краской. – Судебная медицина – это всегда психология. Жестокость, с которой мы имеем дело, есть всего лишь проявление больного мозга... Полицейский кивнул и, не переставая улыбаться, подхватил отчет о вскрытии, который Скарбон положил на соседний стол. – Спасибо, доктор. Когда Шиффер открыл дверь, находившуюся между окнами, в помещение ворвался солнечный свет, похожий на поток молока, хлынувший с небес. Поль спросил, кивнув на другой экземпляр отчета: – Я могу его взять? Врач несколько мгновений молча смотрел ему прямо в глаза, потом поинтересовался: – Ваши начальники в курсе насчет Шиффера? Поль изобразил широкую улыбку. – Не беспокойтесь. Все под контролем. – Я беспокоюсь за вас. Он – чудовище. Поль вздрогнул. Патологоанатом "добил" его, произнеся с полной убежденностью: – Он убил Газиля Гемета. Имя пробудило воспоминания. Октябрь 2000-го: турок, погибший под поездом, против Шиффера выдвинуто обвинение в убийстве. Апрель 2001-го: прокуратура загадочным образом закрывает дело. Он ответил ледяным тоном: – Тело было раздавлено. Вскрытие ничего не смогло доказать. – Я делал повторную экспертизу. Лицо было ужасно изуродовано. Один глаз вырвали из орбиты. На височных костях сохранились следы пыток сверлом. – Он кивнул на прикрытый простыней труп. – Вполне на равных с вашим убийцей. Ноги у Поля стали ватными. Он не мог позволить себе усомниться в человеке, с которым собирался работать рука об руку. – В отчете говорилось только о ранах на теле и... – Они убрали из документа мои комментарии. Они его покрывают. – Кто эти "они"? – Они боятся. Все они боятся. |