Онлайн книга «Зимняя жертва»
|
— Тебе нужны тени? — спрашивает Малин с дивана. Новости уже начались. Человек на дереве у них третий по значимости после инициативы премьер-министра и сообщения какого-то синоптика, утверждающего, что нынешний мороз окончательно доказывает наступление нового ледникового периода, который покроет страну метровой толщей льда, прочного, как гранит. — А как ты думаешь, зачем я спрашиваю? — Ты встречаешься с парнем? В ванной становится тихо, потом слышится: «Черт!» — очевидно, несессер из шкафчика падает на пол. — Вот они, — раздается затем. — Мама, я их нашла! — Отлично! Мужчина-репортер из редакции региональной новостной программы «Эстнютт» передает с места преступления. Оно окутано мраком, и только прожекторы освещают тент на заднем плане. Можно различить и тело на дереве, особенно если знать, что оно там висит. «Я нахожусь здесь, на продуваемом ледяным ветром поле, в нескольких милях от Линчёпинга. Полиция…» «Люди по всей стране сидят и смотрят то же, что и я, — размышляет Малин. — И их интересует одно и то же: кем он был? как он попал туда? кто это сделал? В глазах телезрителей я — носитель истины, и это я должна позаботиться о том, чтобы зло было наказано. Я тот, кто усмиряет беспокойство и утверждает безопасность. Но в действительности все никогда не бывает так просто. Истина всегда лишь набросок, переливающийся всевозможными оттенками, в целом неуловимый. Истина — это все и ничего. Но часы идут — тик-так, — и возрастает нетерпение тех, кто ждет чего-то нового, лучшего, понятного». — Мама, можно мне взять твои духи? Духи? «У нее же свидание, — догадывается Малин. — Первое. — И тут же возникают вопросы: с кем? когда?» Тысячи вопросов, предчувствий и тревожных мыслей, сотни различных образов успевают промелькнуть в ее голове за долю секунды. — Кто он, с кем ты встречаешься? — Никто. Можно взять духи? — Конечно. «…Тело все еще висит». Камера отъезжает в сторону, экран залит мраком, и в этом мраке раскачивается тело: туда-сюда. Малин хочет переключить канал, но не может оторваться. Вечерняя встреча с прессой, Карим Акбар в отутюженном костюме в конференц-зале полицейского участка. Черные волосы тщательно зачесаны назад, лицо серьезное, но во взгляде читается то, чего он не в состоянии скрыть: его любовь к свету софитов, который придает ему сил. — Мы еще не знаем, было ли это убийством. На переднем плане микрофон четвертого канала. Вопрос задают несколько журналистов одновременно, Малин различает голос Даниэля Хёгфельдта: — Почему вы до сих пор не снимете тело? Даниэль. Чем ты занят сейчас? — Потому что нужно обследовать место преступления, — уверенно отвечает Карим. — Нам же толком ничего не известно, но мы стараемся быть объективными. — Мама, ты не видела мой красный джемпер? — Теперь голос Туве доносится из ее комнаты. — Ты смотрела в ящике в шкафу? Проходит несколько секунд, после чего голос торжественно возвещает: — Да, он здесь! «Отлично», — думает Малин. Затем она размышляет о том, что должна означать объективность, о которой говорит Карим: что расследующим дело придется обойти все дома и хутора в радиусе трех километров от дерева, стучаться к фермерам, слоняться по электричкам, беспокоить сидящих дома на больничном. И слышать: «Ах это! Нет, я ничего не видел». «Я спал в это время». «В такой мороз я предпочитаю сидеть дома». «Я забочусь о своем здоровье, это прежде всего». У Юхана и Бёрье будет то же, что и у нее и Зака: никто ничего не знает и не видел, как будто тело весом в полторы сотни килограммов само подлетело к дереву и закрепило себя петлей в надежде привлечь всеобщее внимание. Снова диктор: «Разумеется, мы продолжаем следить за событиями в Линчёпинге». Пауза. «В Лондоне…» — Я читала в Интернете, — говорит Туве, появившись в дверях гостиной. — Ты тоже участвуешь в этом? Но Малин не отвечает, лишь молча смотрит на дочь. Это уже не тот ребенок, который утром лежал в постели, не та маленькая девочка, которая еще четверть часа назад зашла в ванную. Она накрасилась, сделала прическу, и что-то произошло — теперь в ней чувствуется женщина. — Мама? Мама, ay! — Какая ты красивая! — Да, я иду в кино. — Да, я работаю с этим делом. — Хорошо, тогда, наверное, лучше, если завтра я побуду у папы, так ты сможешь работать допоздна. — Туве, милая, не говори так. — Я пошла. Дома буду около одиннадцати. Последний сеанс как раз закончится, а перед этим нам надо перекусить. — С кем ты будешь? — С Анной. — А если я скажу, что не верю, что ты ответишь? Туве пожимает плечами: — Мы будем смотреть новый фильм Тома Круза. И она называет фильм, о котором Малин ничего не знает. Насколько тщательно подходит Туве к выбору книг, настолько всеядна она в отношении фильмов. — Впервые слышу. — Но, мама, что ты вообще понимаешь в таких вещах! Туве поворачивается и исчезает из поля зрения. Слышно, как она возится в прихожей. — Тебе нужны деньги? — окликает Малин. — Нет. Малин хочется пойти за ней следом, потому что не верит. Но знает, что не должна, не может, не пойдет. Или как раз наоборот, должна? — Пока. Тревожно. Юхан Якобссон, Бёрье Сверд, Зак — все родители знают эту тревогу. На улице холодно. — Пока, Туве. И Малин остается в пустой квартире. При помощи дистанционного пульта она выключает телевизор, откидывается на спинку дивана и делает глоток текилы, той, что налила себе перед ужином. Они с Заком уже съездили в Буренсберг и допросили любовницу Лидберга. Женщине около сорока, она не красавица, но и не дурна собой — одна из многих обыкновенных женщин, жаждущих излить на кого-нибудь свои чувства. Предложив гостям кофе с булочками домашней выпечки, она рассказала, как была одинока и не имела работы, как однажды решилась попытать счастья там, где, по ее мнению, был шанс. «Это нелегко, — говорила любовница Петера Лидберга. — Или ты слишком стара, или не имеешь подходящего образования. Но в конце концов все наладилось». Показания Лидберга женщина подтвердила. Потом покачала головой: «Хорошо, что он выбрал эту дорогу. Иначе кто знает, сколько еще труп провисел бы на морозе». Малин смотрела на фарфоровые фигурки на подоконнике. Собака, кошка, слон — целый фарфоровый зверинец. |