Онлайн книга «Летний ангел»
|
Йимми Свеннссон — его фамилия писалась с двумя «н» в середине вместо обычного одного. Когда-то он был любимцем всех девушек в школе, а под конец стал героинистом, умершим от передозировки. Чем пахнет теперь? Подпаленным летом. — Что будем делать с дверью, Малин? — Подождем, пока кто-нибудь пройдет. — Ты что, серьезно? — Я пошутила, Зак. Это утренняя шутка, — усмехается Малин, вынимает из кармана связку ключей, вставляет отмычку в замок, поворачивает… — Тут простые замки. Зак смотрит на нее с восхищением. — Должен признать, Форс, что в этом деле тебе нет равных. В подъезде пахнет плесенью, зеленые стены давно ждут покраски. Лифта нет. Запыхавшись, они поднимаются на третий этаж. — Наверняка дрыхнет, — говорит Зак, нажимая на звонок у двери Бехзада Карами. Они звонят еще и еще раз. Малин набирает мобильный номер Карами — стационарный телефон на его имя не зарегистрирован. В квартире должен стоять жуткий трезвон. Она была пьяна до бесчувствия. Наконец в телефонной трубке раздается голос; в нем слышен едва уловимый акцент, хотя Карами переехал в Швецию в возрасте всего восьми лет. — Ты знаешь, сколько сейчас времени, свинья вонючая? — Малин Форс, полиция. Если ты откроешь дверь, звонки прекратятся. Палец Зака все еще на кнопке. — Что? — Открой дверь. Мы стоим снаружи. — Черт побери! В трубке слышится шум движения — тело меняет положение в пространстве, затем шуршание за дверью. Палец Зака все давит кнопку; когда дверь приоткрывается, звонок становится еще громче. — Доброе утро, Бехзад! Ты опять отличился, не правда ли? — отпустив наконец кнопку, говорит Зак. Голос его полон презрения. Лицо Бехзада Карами опухло от сна и, возможно, алкоголя, а то и еще чего-нибудь. Мощный торс, татуировки на груди, на шее ожерелье из звериных когтей и зубов. Ему девятнадцать лет, его огромный сияющий «БМВ» припаркован у торгового центра. Но, с другой стороны… Нарушив закон еще до совершеннолетия, он какое-то время провел в подростковом реабилитационном центре, но с тех пор ни разу не был судим. И мы не смогли доказать изнасилование — возможно, его «бизнес» процветает? «Откуда мне знать?» — думает Малин. — Мы заходим, — говорит Зак. И прежде чем Бехзад Карами успевает что-то возразить, полицейский отодвигает его плечом, проходит в коридор, а затем в единственную комнату. Бехзад Карами в сомнениях. Он уже имел дело с полицией, когда сидел в камере предварительного заключения, пока они разбирались, можно ли классифицировать их групповой секс с пьяной до бесчувствия Ловисой Ельмстедт как изнасилование или как грубое сексуальное использование. Но дело расклеилось. Они утверждали, что она была согласна, а свидетели видели, как она танцевала с Бехзадом Карами и Али Шакбари на дискотеке, а потом совершенно добровольно ушла оттуда с ними, хотя уже тогда была настолько пьяна, что с трудом могла идти. — Я смотрю, ты давно не прибирался, Бехзад? — усмехается Зак. — Хотя такому маменькиному сынку, как ты, это не дано — я имею в виду, самому поддерживать чистоту. Бехзад Карами стоит спиной к Малин посреди комнаты. Вся его спина покрыта причудливой татуировкой, изображающей огнедышащего дракона. — Я убираюсь, когда хочу, это не твое дело, греб… — Ну, скажи, — шипит Зак. — А то руки чешутся. Давай, что ты хотел сказать! — Зак, успокойся! Бехзад, сядь на кровать! Выцветшие обои покрыты пятнами и следами от потушенных сигарет, на кровати рваная розовая простыня, опущенные жалюзи закрывают вид на крыши домов Берги. На стене огромный телевизор с плоским экраном. На полу большую часть пространства занимают музыкальный центр и колонки, и только кухонный уголок неестественно чист, словно им недавно пользовались и потом тщательно вымыли. Бехзад Карами садится на кровать, трет глаза, бормочет: — Черт, не могли прийти попозже, какого рожна вам тут нужно? — Вчера изнасиловали девушку. Ее нашли в парке Тредгордсфёренинген, — говорит Малин. — Ты ничего об этом не знаешь? — спрашивает Зак. И тут Бехзад Карами склоняет голову к зеленому линолеуму, медленно качает ею из сторону в сторону, бормочет: — Мы не насиловали Ловису, и никого другого я тоже не насиловал, черт возьми. Поймите это. Когда вы наконец поймете? В этом голосе вдруг появляется страх. За мышцами и татуировками проглядывает мальчик, но еще и мужчина, осужденный молвой маленького городка, мужчина, который стыдится, когда у него за спиной начинают перешептываться… «Это он — тот, который изнасиловал…» «Вот обезьяна! Все они такие, эти чертовы…» — Где ты был позавчера ночью? — У родителей. К нам приехали родственники из Ирана. Можете спросить их. Семь человек подтвердят, что я был там по меньшей мере до пяти утра. — А после пяти? — Пришел сюда, домой. Юсефин ничего не помнит. На нее напали до или после кино? — Ты пошел прямо сюда? — Я же сказал. — А почему мы должны тебе верить? — ухмыляется Зак, похлопывая Бехзада по голове. — А Али? Тебе известно, что он делал вчера? — Понятия не имею. Вы и к нему будете приставать? Малин видит, как Зак опять выходит из себя и с трудом сдерживается, чтобы не накинуться на Бехзада Карами. Вместо этого он говорит громким голосом: — Так ты не отправился после праздника в парк Тредгордсфёренинген? Чтобы спрятаться и подстеречь подходящую девушку? Малин делает шаг назад, выходит в коридор. Заглядывает в кухонный уголок — совершенно иной мир по сравнению с квартирой в целом. Белые дверцы, хотя и потрепанные, блестят чистотой. Она проводит рукой по мойке, нюхает. «Фейри» с запахом лимона. Открывает шкаф, видит запечатанную банку хлорки. Слышит, как Зак бушует в комнате. Ярость его наводит такой страх, что может вызвать признания — тогда, когда этого менее всего ожидаешь. — Ты спятил, чертов легавый! Зак выходит в коридор, видит Малин в кухонном уголке. Глаза его черны от злости. — Мы закончили, — говорит он. — Или как? — Не совсем, — возражает Малин и снова заходит в комнату. Бехзад Карами сидит на краю кровати и злобно сопит. |