Книга Кроваво-красная текила, страница 22 – Рик Риордан

— Я знал, что когда-нибудь ты станешь богатым и знаменитым, — предложил я ему ответ.

— Точно.

— К тому же их было только трое.

Ральф пожал плечами:

— Я так и сказал, разве нет?

Он крикнул официантке, чтобы она принесла еще две бутылки лимонада «Биг Ред», потом наклонился вперед, поставил локти на стол и перестал улыбаться. До меня долетел отчетливый тяжелый запах лавровишневой воды, пропитавший его одежду.

— Так вот, вчера вечером я разговаривал с одной девчонкой, которая мне кое-что должна… задолжала с оплатой квартиры, ну, ты понимаешь.

Я кивнул. Ральф замолчал, когда официантка звякнула двумя запотевшими бутылками с содовой, которые поставила перед нами.

— Эта девчонка сказала, что у нее сейчас совсем нет денег, но она нашла кредитки, которые, возможно, мне пригодятся. Я ей ответил, что, может, и пригодятся. Но, когда я увидел на них имя, я тут же подумал про тебя.

Ральф развел руки в стороны, как будто хотел сказать: «А что еще я мог сделать?»

— Она хорошая девочка, эта моя подружка, но, знаешь, иногда ей приходится объяснять, что человек должен вести честную жизнь. Мы с ней немного поговорили о том, как она на самом деле заполучила сумочку, и мне кажется, она говорит правду. Как я тебе и сказал, нашла на Зарзамора.

Ральф положил на стол гватемальский бумажник, грязный, весь в пятнах, с голубыми и зелеными куколками-«волнушками». [38] Это был действительно бумажник Лилиан. Ральф достал несколько кредиток, потом водительские права. Лилиан смотрела на меня из-под желтого пластика — плохая фотография, размытая и несфокусированная, но с ее кривой улыбкой и веселыми разноцветными глазами.

— Деньги там были? — спросил я.

— Наличные быстро исчезают, когда попадают к моей знакомой, — пожав плечами, ответил Ральф.

Но я думаю, что, вероятно, деньги там были.

— Тогда выходит, что бумажник не украли. Она или кто-то другой его выронил.

— Дружище, бумажники, полные кредиток и денег, никогда долго не лежат посреди дороги. Особенно в моей части города. Получается, что его уронили совсем незадолго до того, как моя подружка его подобрала, скажем, около полуночи в воскресенье.

— А ты не можешь еще что-нибудь узнать?

Ральф улыбнулся.

— Могу поспрашивать. Вечером в воскресенье не так много белых женщин прогуливается в Вест-Сайде. Если бумажник действительно выронила Лилиан, возможно, кто-то ее и видел.

Холод от бутылки с содовой проник в мои пальцы и начал подниматься вверх по руке к груди. Я пытался представить Лилиан на Зарзамора поздно ночью и другие способы, какими ее бумажник мог туда отправиться без нее. Я подумал о неожиданной поездке в Ларедо, про которую мне сообщил Бо, машину Лилиан перед домом и его странное состояние.

— Я не смогу тебе заплатить, Ральфас, — сказал я.

Он ухмыльнулся и постучал карточкой «Виза», которая принадлежала Лилиан, по пластиковому столу.

— Может, я внесу расходы на счет леди, если ты ее найдешь, как ты считаешь? А теперь расскажи-ка, что происходит.

— Я бы тоже хотел знать.

Он ждал объяснений, и через двадцать минут и после двух бутылок «Биг Ред» я рассказал ему обо всем, что случилось за мою первую неделю в городе.

Разговаривать с Ральфом было все равно что со священником. Он умел слушать и столько слышал про людские грехи, что его уже ничто не могло удивить. Его ухмылка так и осталась неизменной. Когда имеешь дело со священником, все, что ты рассказал, отправляется прямиком к Богу. С Ральфом же иначе — твоя история становится общественным достоянием, и так ты получаешь отпущение. По крайней мере, я знал, что город ее услышит. Что же до Бога, тут у меня уверенности не было.

— Довольно трудно уехать в Ларедо на три дня без бумажника, — заметил Ральф, когда я закончил. — И совсем не просто исчезнуть, если тебе кто-то не поможет.

Я даже кивнуть не мог.

Ральф принялся разглядывать «Визу» Лилиан.

— Твой приятель детектив Ривас позавчера вечером был в «Эль матадоре», — сказал он. — Вспомнил про смерть твоего отца и сказал, что ты приехал копаться в прошлом, чтобы швырнуть пыль, которая уже давно осела, большому количеству людей в лицо.

— Ривас полон дерьма.

— Vato, ты можешь сложить два и два? — спросил он.

Когда он произнес вслух то, о чем я думал, мои подозрения перестали казаться возмутительными. Но мне еще больше захотелось отмести эту идею.

— Зачем кому-то нападать на Лилиан, чтобы добраться до меня? Зачем, проклятье?

Ральф развел руки в стороны.

— Подумай о врагах своего отца — во-первых, мистер Уайт; во-вторых, весь городской совет; в-третьих, половина полицейского управления. Параноики, которым есть что терять, приятель. Если ты кого-то достаточно сильно напугал…

— Как? — перебил я его, немного громче, чем собирался. — У меня вообще ни на кого ничего нет, Ральфас.

На мгновение разговоры у стойки смолкли, одна из официанток обернулась на нас и нахмурилась. Ральф только спокойно откинулся на спинку стула и пожал плечами.

— Может быть, кто-то смотрит на это иначе, дружище. Вопрос в том, что дальше? Ты будешь себя вести как хороший мальчик и станешь ждать, когда тебе скажут, что делать?

Мне отчаянно захотелось по чему-нибудь врезать, но я только посмотрел в черные живые глаза Ральфа.

— Он был моим отцом, Ральфас. Как ты считаешь, что я должен делать?

Тот кивнул.

— Слушай, vato, не нужно мне ничего объяснять… — Он замолчал, не договорив.

Немолодой мексиканец вошел в кафе и направился к нашему столику. Его лоб с залысинами блестел от пота, он был крупным мужчиной, наверняка привык, чтобы другие уступали ему дорогу, но шел к Ральфу с таким видом, будто на шее у него был тяжелый ошейник.

Ральф не предложил ему сесть, только ухмыльнулся. Мужчина с сомнением посмотрел на меня, но Ральф махнул рукой.

— Не обращай на него внимания, — сказал он мужчине по-испански и, повернувшись ко мне, добавил: — Он говорит только по-английски, правда, приятель?

Я пожал плечами и попытался сделать вид, будто окончательно сбит с толку. Впрочем, это было не трудно. Я вполуха слушал, как мужчина начал жаловаться Ральфу на денежные проблемы. Ему нужно было заплатить по закладной, но он болел и не мог работать. Ральф терпеливо его выслушал, потом достал опасную бритву, положил на стол, с рассеянным видом он раскрыл гладко отполированное лезвие из черного футляра из потрепанной кожи и провел по нему мизинцем.