Книга Бегущий в лабиринте, страница 16 – Джеймс Дэшнер

Это был первый случай, когда Томасу понравилось что-то, исходящее из уст Алби.

Коротышка-Медяк Клинт (если таково было его имя), поднялся, закончив своё короткое обследование.

— Вообще-то, с нею всё в порядке. Дыхание нормальное, сердце тоже, хотя ритм немного замедлен. Я бы сказал, что она в коме. Джеф, забираем её в Берлогу.

Его напарник, Джеф, подхватил девушку под мышки, а Клинт взялся за ноги. Томасу хотелось бы принять большее участие в происходящем, чем быть простым наблюдателем: с каждой секундой он всё сильнее сомневался в том, что несколько минут назад сказал правду. Новенькая всё-таки стала казаться ему знакомой! Он чувствовал какую-то непонятную связь с ней, и не мог бы объяснить, откуда взялось это ощущение. Он пришёл в такое смятение, что невольно оглянулся вокруг, словно испугавшись, не подслушал ли кто-нибудь его мысли.

— На счёт три, — буркнул Джеф, высокий Медяк. Он сложился вдвое, наклонившись над девушкой, при этом его нескладная фигура стала до комичного напоминать гигантского богомола. — Раз... два... три!

Они оторвали её земли, едва не подкинув бесчувственное тело в воздух — по всей видимости, она оказалась гораздо легче, чем они думали. Томас чуть не накричал на них, чтобы были поосторожнее.

— Посмотрим, как пойдёт, — сказал Джеф, ни к кому в особенности не обращаясь. — Придётся кормить её супом с ложечки, если она не очнётся в ближайшее время.

— Просто ухаживайте за ней, да получше, — ответил Ньют. — Должно быть, есть в ней что-то такое-эдакое, иначе бы её сюда не послали.

У Томаса заныло под ложечкой. Ему стало ясно, что они с девушкой как-то связаны, уж больно много странного случилось: они прибыли сюда с разницей в один день; она казалась ему знакомой; он чувствовал настоятельную потребность стать Бегуном, несмотря на всё то устрашающее, что ему довелось узнать... Вообще, что всё это значило?

Алби напоследок ещё раз наклонился над новоприбывшей — взглянуть в лицо, прежде чем её унесут отсюда.

— Положите её в соседнюю с Беном комнату и не спускайте с неё глаз днём и ночью. Если с ней что случится, я должен узнать об этом немедленно. Мне плевать, что это будет — или она заговорит во сне, или сделает плюк, или ещё что — сейчас же ко мне!

— Ага, — буркнул Джеф, и они с Клинтом понесли девушку по направлению к Берлоге. Наконец, приютели очнулись, зашумели, и, строя догадки и делясь ими друг с другом, разбрелись по своим делам.

Томас молча и задумчиво следил за всем происходящим. Эта необъяснимая связь с нынешней реальностью не была исключительно только его субъективным ощущением. Не слишком тщательно прикрытые обвинения, брошенные ему всего несколько минут назад, доказывали, что и другие имели свои подозрения на этот счёт. Но в чём была суть этих подозрений?

Словно прочтя его мысли, к нему подошёл Алби и ухватился за его плечо:

— Так ты правда никогда раньше её не видел?

Томас немного поколебался, прежде чем ответить:

— Нет... насколько я помню — нет. — Он надеялся, что дрожь в голосе не выдаст его сомнений. А что, если он действительно откуда-то знал её? Откуда?!

— Уверен? — уточнил Ньют, остановившись рядом с Алби.

— Я... да нет, не думаю... Ну что вы ко мне привязались? — Единственное, чего Томасу хотелось — это чтобы наступила ночь, чтобы можно было остаться одному и забыться сном.

Алби покачал головой и, выпустив Томасово плечо, повернулся к Ньюту:

— Чёрт-те что творится. Созывай Сбор.

Он сказал это тихо, Томас был уверен, что никто, кроме него и Ньюта, не слышал его слов, но, тем не менее, они прозвучали довольно зловеще.

Вожак с Ньютом ушли. Томас с облегчением увидел приближающегося к нему Чака.

— Чак, что такое сбор?

Чак, казалось, гордился тем, что знает ответ.

— Это когда встречаются Стражи. Сбор созывают, только если случается или что-то из ряда вон, или что-то ужасное.

— Думаю, сегодняшние события подходят под оба определения. — В желудке у Томаса заурчало, сбив его с мысли. — Я же не дозавтракал... Слушай, нельзя где-нибудь раздобыть поесть? Умираю с голоду.

— Глянь-ка, похоже, что вид этой цыпочки пробудил в тебе голод? Да ты извращенец ещё похлеще, чем я думал!

Томас вздохнул.

— Раздобудь поесть, а?

Кухня была небольшая, слегка обшарпанная, но чистая, и в ней было всё, что требовалось: большая плита, микроволновка, посудомоечная машина, пара столов. При виде знакомых предметов у Томаса возникло чувство, что его воспоминания — настоящие, устойчивые воспоминания — прямо где-то здесь, рядом, на краешке сознания. И всё-таки существенная часть их была утеряна: имена, места, лица, события... Было от чего прийти в отчаяние.

— Присаживайся, — пригласил Чак. — Сейчас я тебе чего-нибудь раздобуду, но, клянусь, это будет последний раз. Скажи спасибо, что Котелок куда-то умчался — он страшно не любит, когда кто-то суёт нос в его холодильник.

Томас обрадовался, что они остались одни. Пока Чак возился с тарелками и содержимым холодильника, Томас выдвинул из-под небольшого пластикового стола деревянный табурет и уселся на него.

— Сумасшествие какое-то. Как всё это может существовать в действительности? Мы здесь по чьей-то недоброй воле. Чьей?

Чак помолчал, потом сказал:

— Кончай жаловаться. Просто прими это как должное и брось ломать себе голову.

— Ну да, конечно. — Томас выглянул в окно. Вроде бы подходящее время, чтобы задать хотя бы один вопрос из миллиона, наводняющего его мозг. — Слушай, а откуда здесь электричество?

— Кому какое дело? Мне, например, до лампочки, откуда.

«Надо же, какая новость, — подумал Томас. — Опять нет ответа».

Чак поставил на стол две тарелки с бутербродами и морковкой. Хлеб был белый и пышный, морковка — ярко-оранжевая и хрустящая. Желудок Томаса воззвал к нему: ну чего тянешь волынку?! — и юноша, схватив бутерброд, вонзил в него зубы.

— Ох, балдёж! — промямлил он с набитым ртом. — Ну, хоть кормёжка здесь хоть куда!

Томасу теперь хотелось вплотную заняться едой, не отвлекаясь на разговоры с Чаком, а тот как чувствовал — помалкивал. Ну и хорошо: несмотря на всё то удивительное и непонятное, что случилось с Томасом со времени провала в памяти, на него снова снизошёл покой. Живот туго набит, запасы энергии восполнены. Его переполняла благодарность за недолгие моменты тишины, и он решил, что отныне прекращает ныть и начинает действовать в соответствии с обстоятельствами.

Покончив с едой, Томас откинулся на стуле:

— Так что, Чак, — вытирая губы салфеткой, спросил он, — что мне надо сделать, чтобы стать Бегуном?

— О, только не это! Опять завёл свою шарманку! — Чак оторвался от тарелки, с которой подбирал крошки. Он громко, низко рыгнул — Томас даже вздрогнул.