Книга Бегущий в лабиринте, страница 68 – Джеймс Дэшнер

Лоб Минхо прорезали складки — он был в ярости.

— Нашу Картографию подпалили, а ты, видите ли, бегал обжиматься со своей девчонкой? У тебя с мозгами в порядке, или как?!

Томас даже не обиделся на эту несправедливую нотацию — его ум был занят более важными вещами.

— Да я просто не думал, что они так важны теперь — если уж вы за всё это время ничего не обнаружили.

Минхо смотрел на него с отвращением. Его лицо в бледном сером свете, ещё более тусклом от плотной пелены дыма, выглядело чуть ли не зловеще.

— Ага, как раз выбрал подходящее время, чтобы сложить лапки! Что за чё...

Но Томас не дослушал его:

— Да расскажи, наконец, что здесь произошло! — Юноша перегнулся через плечо стоящего перед ним худосочного мальчишки и увидел, вокруг кого все столпились.

Это был Алби. Он лежал навзничь, с огромной раной во лбу. Алая жидкость сочилась по обоим вискам, затекала в глазницы, сворачиваясь и засыхая в них. Ньют осторожно вытирал кровь мокрой тряпицей и что-то шёпотом выспрашивал — так тихо, что невозможно разобрать. Несмотря на то, что лидер приютелей в последнее время вёл себя со своим спасителем далеко не лучшим образом, Томаса обеспокоило состояние Алби. Он повернулся к Минхо и повторил свой вопрос.

— Его нашёл Уинстон — здесь, снаружи, полуживого, а Картография пылала. Кое-кто из шенков ринулся внутрь — тушить, да было поздно. Все сундуки сгорели дотла. Я сначала заподозрил самого Алби, да только поджигатель приложил его головой об стол — вон, видишь? Кровищи-то сколько.

— Есть подозрения, кто это сделал? — Томас колебался, говорить или нет об открытии, сделанном ими с Терезой — без карт какая с него польза?

— Может, Гэлли. До того, как появился в Берлоге. Или гриверы. Да какая разница — кто? Мне плевать.

Вот так-так! Страж Бегунов, похоже, упал духом?

— Ну и кто теперь складывает лапки?

Минхо так резко вскинул голову, что Томас отшатнулся. В глазах Стража полыхнул гнев, но быстро сменился смешанным выражением удивления и замешательства.

— Я вовсе не это хотел сказать, шенк!

Томас с любопытством прищурился:

— И что же...

— А ну заткни пасть! — Минхо приложил палец к губам и стрельнул глазами — убедиться, что на него никто не смотрит. — Просто заткнись и всё. Скоро узнаешь, почему.

Томас глубоко вздохнул и задумался. Если он хочет, чтобы с ним были откровенны, нужно самому быть предельно откровенным. Поэтому он решил поделиться открытием относительно кода Лабиринта, и не важно — погибли карты или нет.

— Минхо, мне очень нужно кое-что сообщить вам с Ньютом. Да, и надо выпустить Терезу. Во-первых, она голодна, а во-вторых, нам, возможно, понадобится её помощь.

— Что там с этой психованной — меня вообще не волнует.

Томас проигнорировал оскорбительные слова Стража.

— Уделите нам всего несколько минут! Мы кое до чего додумались. Может быть, нашу идею всё-таки можно осуществить, если только наберётся достаточно Бегунов, которые могут воспроизвести по памяти свои карты!

Томасу, по-видимому, удалось завладеть вниманием Минхо, но с лица Стража не сходило всё то же таинственное выражение — оно словно говорило, что Минхо известно кое-что такое, чего не знает Томас.

— Идею? Какую?

— Пойдёмте со мной в Кутузку. Ты и Ньют.

Минхо мгновение раздумывал, потом окликнул Ньюта.

— А? — Ньют выпрямился. Он крутил в руках окровавленную тряпицу, пытаясь выискать на ней хоть крошечный чистый участок. Но не находил — ветошь насквозь пропиталась кровью.

Минхо указал на Алби.

— Пусть им займутся Медяки. А нам надо потолковать.

Ньют бросил на него вопросительный взгляд и сунул тряпицу стоящему рядом приютелю:

— Пойди найди Клинта и скажи ему, что у нас проблемы поважнее, чем занозы вытаскивать. — Когда мальчишка убежал, Ньют отошёл от Алби. — Потолковать? О чём?

Минхо молча кивнул на Томаса.

— Пошли, — сказал тот и, не дожидаясь ответа, повернулся и направился к Кутузке.

— Выпустите её.

Томас стоял у двери тюрьмы, сложив на груди руки.

— Выпустите её, а тогда поговорим. Поверьте — будет очень интересно.

С ног до головы покрытый грязью и сажей, со слипшимися от пота волосами, Ньют явно был не в духе.

— Томми, это просто...

— Пожалуйста! Только открой дверь, и выпусти её. Пожалуйста. — Нет, на этот раз Ньюту не отвертеться.

Минхо стоял рядом, уперев руки в бока.

— Да как мы можем ей доверять? — взорвался он. — Стоило только ей очнуться от комы, как весь Приют покатился к чертям собачьим. Она ведь даже признала, что это она чему-то там положила начало!

— Он прав, — сказал Ньют.

Но Томас не сдавался.

— Мы можем ей доверять! Мы с ней только и разговариваем, что о побеге из Лабиринта! Она была послана сюда — так же, как и все мы. Глупо считать, что она несёт ответственность за то, что здесь происходит!

Ньют фыркнул.

— Тогда какого чёрта она сама заявила, что чему-то там положила начало?

Томас пожал плечами, отгоняя мысль о том, что в словах Ньюта, пожалуй, содержится разумное зерно. Действительно, у происходящего должно быть объяснение.

— Кто знает? У неё шарики за ролики заехали, когда она отходила от комы. Может, каждый из нас прошёл через то же самое, когда сидел в Ящике. Наверняка тоже нёс ахинею, прежде чем очнуться. Выпустите её.

Ньют с Минхо обменялись долгими взглядами.

— Ну же! — настаивал Томас. — Что она, по-вашему, — примется бегать по двору и набрасываться с ножом на каждого встречного-поперечного?

Минхо вздохнул.

— Ну ладно. Выпусти эту психованную.

— Я не психованная! — крикнула Тереза — дверь и стены приглушили её возмущённый вопль. — И слышу каждое ваше слово, придурки!

Глаза Ньюта расширились.

— Томми, какую милую подружку ты себе завёл, однако!

— Хватит волынку тянуть! — рявкнул Томас. — Нам много чего надо сделать, прежде чем гриверы заявятся сегодня ночью. Если только они, не ровён час, не пожалуют днём!

Ньют усмехнулся и подошёл к двери, выуживая из кармана связку ключей. Щёлкнул замок, и дверь широко распахнулась.

— Эй, выползай!

Тереза выскочила из каморки и смерила Ньюта негодующим взором. Такого же приветствия удостоился и Минхо. Затем она подошла к Томасу и провела ладонью по его руке. От этого прикосновения юношу пробрала дрожь. Он готов был сквозь землю провалиться от смущения.