Книга Три секунды, страница 58 – Андерс Рослунд, Берге Хелльстрем

Тележка с принадлежностями для уборки стояла в чулане возле двери отделения.

Железный прут с закрепленным на нем черным мешком для мусора, плотные свертки белых, значительно меньших по размеру мусорных пакетов, щетка с кривым совком, вонючее пластмассовое ведро, небольшие тряпки — ими он протирал окна. В самом низу оказалось какое-то моющее средство без запаха, он таких еще не видел.

— Хоффманн!

Тюремный инспектор с глазами-дулами сидел в «стакане» среди других надзирателей, когда Хоффманн проходил мимо больших окон.

— Первый день?

— Первый день.

— Значит, ждешь возле каждой запертой двери. Заглядываешь в каждую камеру. А когда и если у надзирателя на центральном посту будет охота пропустить тебя, проходишь, пока дверь открыта, да поживее, у тебя несколько секунд.

— Что еще?

— Вчера я немножко полистал твои документы. У тебя… сколько там… десять лет. Так вот… если тебе повезет, за десять лет научишься наводить чистоту как следует.

Первая запертая дверь находилась уже в начале подземного коридора. Хоффманн остановил тележку, посмотрел вверх, в камеру, подождал щелчка и прошел в следующее отделение. Сырость. Пит немного мерз, когда шел под тюремным двором. В тот год в Эстерокере его несколько раз водили по таким бетонным тоннелям — в больницу, в спортзал или в киоск, где за заработанные кроны давали пену для бритья и мыло. Хоффманн останавливался перед каждой дверью, кивал изучающим его камерам слежения и спешил дальше, пока дверь открыта. Он хотел, чтобы на него обращали как можно меньше внимания.

— Эй ты!

Он поздоровался с группой зэков из других отделений — они как раз шли на рабочие места. Один отбился от толпы и теперь смотрел на Хоффманна.

— Что надо?

Наркуша. Тощий, как чертями обглоданный. Глаза бегают, ноги еле стоят на месте.

— Я слышал… я хочу купить. Восемь грамм.

Стефан и Кароль Томаш хорошо поработали.

Большая тюрьма оказалась тесным мирком, слухи здесь буквально просачиваются сквозь стены.

— Два.

— Два?

— Можешь купить два. После обеда. В слепой зоне.

— Два? Бля, да мне нужно не меньше…

— Получишь, сколько я сказал. В этот раз.

Тощий взмахнул длинными руками, когда Хоффманн повернулся к нему спиной и пошел дальше по широкому коридору.

Он придет. Трясущееся тело уже начало отсчитывать минуты до прихода, который поможет ему пережить тюремную реальность. Он купит свои два грамма и засадит их себе грязным шприцем в первом же туалете.

Пит Хоффманн шел медленно, стараясь не рассмеяться.

Осталось всего несколько часов.

Потом он окончательно возьмет торговлю наркотиками в свои руки.

Яркие лампы в коридоре следственного отдела неровно мигали. Резкий свет и потрескивание, от которого нет спасения; потрескивание раздавалось каждый раз, когда мигала лампа. Две лампы дневного света, расположенные аккурат над торговым и кофейным автоматами, были хуже всего. Фредрика Йоранссона не покидала вчерашняя тревога; всю вторую половину дня, вечер и даже во сне он пытался понять, почему визит Гренса породил то грызущее, изматывающее чувство, от которого Йоранссон не мог избавиться, как ни старался. Вряд ли это хорошая идея — внедрить агента в тюремную мафиозную группировку ценой проваленного расследования. Но Йоранссон ведь сидел за тем столом в Русенбаде, на одной чаше весов было расследование, на другой — контроль над польской мафией, и он выбрал то, что сможет остановить наступление преступности.

— Йоранссон!

Опять.

— Йоранссон, нам надо поговорить.

Никогда ему не нравился этот голос.

— Доброе утро, Эверт.

Эверт Гренс хромал сильнее, чем раньше, или просто стены коридора усиливали тяжелые шаги, когда на бетонный пол ступала здоровая нога.

— Реестр оружия.

Так вот в чем дело.

Фредрик Йоранссон увернулся от неуклюжих рук, шаривших рядом в поисках стаканчика и кнопок на кофейном автомате.

Опять тесно.

— Ты стоишь слишком близко.

— Не сдвинусь ни на шаг.

— Если хочешь, чтобы я ответил, — сдвинешься.

Гренс остался стоять, где стоял.

— 721018–0010. Три пистолета «радом» и четыре охотничьих ружья.

Имя, которое все еще у него на экране.

— Ах вот как…

— Я хочу знать, как так получилось, что человеку с судимостями выдали лицензию на служебное оружие.

— Не очень понимаю, о чем ты.

— Вооруженное нападение на полицейского. Покушение на убийство.

Пластиковый стаканчик наполнился, Гренс отхлебнул горячего, довольно кивнул сам себе и надоил еще стакан.

— Мне, Йоранссон, это непонятно.

Зато мне понятно, Гренс.

У него есть лицензия на оружие, потому что этот человек не склонен к насилию, не психопат, его не нужно контролировать и он не отбывал срок за покушение на убийство.

Потому что реестр, на который ты ссылаешься, — это рабочий инструмент. Фейк.

— Я могу выяснить. Если это важно.

Гренс попробовал кофе и из второго стаканчика, тоже одобрил и пошел прочь, теперь — медленнее.

— Это важно. Я хочу знать, кто выдал лицензию. И почему.

Я выдал.

— Сделаю, что смогу.

— Мне нужно знать сегодня. Завтра утром Хоффманна уже нужно допросить.

Интендант Йоранссон так и остался стоять под мигающими потрескивающими лампами, покуда Гренс шел прочь по коридору.

Йоранссон закричал в спину следователю, который требовал ответа:

— А остальные?

Гренс остановился, но не обернулся.

— Какие остальные?

— Вчера ты приходил ко мне с тремя именами.

— Двоих я сегодня взял. А этот черт в тюрьме. Я знаю, где его искать, он и завтра никуда оттуда не денется.

Слишком близко.

Неуклюжая фигура, неся по стаканчику в каждой руке, прохромала по коридору и скрылась в кабинете.

Гренс подошел слишком близко.

Унитаз пожелтел от мочи, в полотенце застряли жеваный табак и окурки самокруток. Моющее средство без запаха не справилось даже с верхним слоем засохшей грязи, Хоффманн долго тер ершиком для посуды, потом — мочалкой, но лишь без толку повозил ими по облезлым фаянсовым поверхностям. Туалет у входа в мастерскую был тесным, в него выскакивали ради того, чтобы ненадолго оторваться от ненавистной работы. Минутный побег от наказания, смысла которого осужденный так и не понял, — просто торчи у станка, сверли отверстия под болты в дверце для фонарного столба.