Онлайн книга «Месть в домино»
Стадлер возражать не стал, но и не стал сразу же звонить в Стокгольм. Мы дождались в коридоре, пока Тома выходила на вызовы, потом, едва держась на ногах от усталости, шла к гримерной, нам со старшим инспектором она кивнула, сделала мне рукой знак подождать, Стадлер подал ответный знак: поняли, мол, подождем, хотя ему-то предложение Томы вовсе не предназначалось. Ждать пришлось около получаса, в гримерную входили и выходили какие-то люди, капельдинеры приносили букеты, Стадлеру начала надоедать эта всенощная, но, наконец, вышла Тома в своем приталенном пальто с меховым воротником, и мы поспешили к служебному выходу, где ждало заказанное дирекцией такси. Нас окружили репортеры, засверкали вспышки, у Томы что-то спрашивали, а на нас со старшим инспектором, к счастью, не обращали внимания. Может, решили, что мы — охранники мисс Беляев? — У меня своя машина, — предложил Стадлер, но я отрицательно покачал головой. Тома решительно села на заднее сидение такси, я — рядом и захлопнул дверцу перед носом Стадлера, решившего быть третьим. Пришлось старшему инспектору сесть рядом с водителем. — Тома, — сказал я тихо, — пожалуйста, не нервничай, я не смогу подняться к тебе, старший инспектор имеет ко мне разговор, от которого невозможно отказаться. Тома поцеловала меня в щеку и прошептала: — Ты говоришь совсем как мафиозо, который не может отказаться от предложения крестного отца. — Так и есть на самом деле, — пробормотал я, и всю дорогу до отеля мы молчали, потому что губы наши были заняты. Наверняка Стадлер следил за нами в зеркальце, но не подавал виду — и на том спасибо. У отеля старший инспектор первым выскочил из машины и открыл перед Томой дверцу, бросив в мою сторону предостерегающий взгляд. Когда Тома направилась ко входу, освещенная фотовспышками репортеров, ждавших ее у отеля, Стадлер сел рядом со мной, сказал водителю: «Управление полиции, побыстрее», и демонстративно откинулся на спинку сиденья, давая понять, что разговор начнется, когда мы прибудем на место. — Хороший был спектакль, — сказал я. — Редко случаются представления с таким нервом. Вы согласны? С этим Стадлер был согласен, поскольку не стал возражать. — Отдайте мне, пожалуйста, ваш мобильный телефон, — потребовал старший инспектор, когда мы вышли. — Я бы хотел связаться с адвокатом, — напыщенно произнес я. — У вас есть свой адвокат? — удивился Стадлер, проводя меня мимо дежурного, что-то отметившего в своем компьютере. — Или с российским консулом, — сказал я, не отвечая на вопрос. — Вас пока ни в чем не обвиняют, — буркнул старший инспектор. Кабинет у Стадлера оказался маленьким, с единственным окном, выходившим на шумную улицу. Окно не было зарешечено, что являлось, на мой взгляд, непростительным упущением: вдруг кому-то из задержанных захочется выпасть наружу, а здесь все-таки четвертый этаж. Разобьется бедняга. — Пока таких идиотов не было, — сказал Стадлер, проследив за моим взглядом. — Садитесь. Нет, не сюда, а перед столом. — Вы направите мне в глаза свет лампы… — Успею еще, — сказал старший инспектор, закурил и минуты две, похоже, наслаждался дымом, не обращая на меня внимания. — Давайте говорить серьезно, господин Бочкариофф, — сказал он, наконец, положив недокуренную сигарету в пепельницу. — Отпечатки пальцев Гастальдона на вашем ноже — улика сильная, сказать вам по этому поводу нечего, но это еще не основание заподозрить вас в убийстве. Нужен мотив, нужна возможность. К убийству в Стокгольме вы и вовсе не можете иметь никакого отношения, иначе нам придется спуститься в пучину конспирологии, а это, знаете ли, полный бред, о котором я и думать не собираюсь. — Так вы предъявляете мне обвинение или нет? — спросил я. — Если нет, то я бы хотел… — Пока не предъявляю, — сказал Стадлер, усаживаясь за стол. Он закурил, пустил дым в мою сторону и повторил: — Пока не предъявляю. Я хочу знать мотив. — Вы думаете, что я вам расскажу о моих напряженных отношениях с Гастальдоном, потому что он приставал к госпоже Беляев, и я… — Перестаньте, — поморщился старший инспектор. — Я прекрасно знаю, что с Гастальдоном вы практически не были знакомы. Я знаю, что у него не было ничего с госпожой Беляев… — Вы упоминали о Ницце, — сказал я насмешливо. — Они там обменялись приветствиями, — отмахнулся Стадлер. Видимо, за прошедшие часы получил более надежную информацию. Ну и слава Богу. — Личного мотива у вас, похоже, не было, — продолжал он. — И возможности тоже, — подхватил я. — Когда произошло убийство, я находился на семинаре. — Это мы уже обсуждали, — прервал меня Стадлер. — Но появления отпечатков пальцев на вашем ноже вы объяснить не можете. — Вы думаете, это тот самый нож, которым… — Может, и тот самый. На лезвии нет следов крови… — Вот видите! — Но вы могли их смыть. — И оставить на рукоятке отпечатки пальцев? Вы считаете меня идиотом? — Нет. Значит, вы признаетесь в том, что… — Ни в чем я не признаюсь, старший инспектор! Хорошо, я могу попытаться объяснить, как появились отпечатки Гастальдона на моем ноже… — Замечательно! Говорите, запись включена. — …но вы сочтете, что я несу чушь и пытаюсь ввести следствие в заблуждение. — Вы говорите, а я сам разберусь, что мне по этому поводу думать. — Хорошо, — сказал я. — Я вас предупредил… Но чтобы к этому подойти, надо сначала ответить на некоторые наводящие вопросы. Например, почему маэстро Лорд так странно смотрел на Стефаниоса, когда тот пел песенку во втором акте. Он видел: верхнее соль прозвучало, когда рот у певца был закрыт, понимаете? И еще: почему убийства в Стокгольме и здесь, в Бостоне, произошли почти одновременно? И наконец, почему либреттист Антонио Сомма отказался ставить свою подпись под текстом написанного им либретто, а опера, которая сначала называлась «Густав III», потом получила название «Месть в домино», а окончательно названа была «Бал-маскарад»? — И всю эту чушь, — подхватил старший инспектор, — я должен выслушать прежде, чем вы ответите мне двумя словами на простой вопрос? — Вы же обвиняете меня в убийстве, старший инспектор! Я защищаюсь, как могу. — Я не обвиняю вас в убийстве, — устало произнес Стадлер. — Вы это прекрасно знаете. У вас алиби. Я просто хочу понять, чтобы двигаться дальше. — Да-да. Именно. Вы хотите понять. Но тогда какое имеет значение, есть на моем ноже отпечатки пальцев Гастальдона или нет? Нож мой, из дома я его не выносил… — Это мне не известно, — быстро вставил полицейский. — Зато мне известно, — парировал я. — Не выносил, Богом могу поклясться. Или вы считаете, что я почему-то передал нож гипотетическому убийце, тот в мое отсутствие совершил преступление, оставшись невидимым, как Гриффин, а потом возвратил мне нож, использовав его, так сказать, по назначению? И даже не стер чужих отпечатков, а я не проверил? Вам не кажется, старший инспектор, что это несколько… натянуто? |