Онлайн книга «Путь в Беловодье»
|
Роман прошел вдоль берега. Детский лепет слабой волны, утекающий под черноту моста, сменился бессмысленным шепотом сумасшедшего, где слова отделены друг от друга не островками молчания, а трещинами пустоты. Вода сделалась бездушной, напоминая не стихию, а осколки бесчисленных зеркал, собранные вместе и брошенные в мягкое речное ложе. Река умерла? Но Роман чувствовал там, в глубине, биение жизни. Никто бы не уловил, но водный колдун обмануться не может. И тут он догадался. Вспомнил сон, лошадок, дедовы слова… Обиделась река, обиделась, что целый год Роман не появлялся. Колдун подобрал камень и швырнул в темную заводь возле моста. Едва плавно разбегающиеся круги успели замереть, как вода забурлила, поднялись из студеного нутра пузыри стайкой, потом еще один поднялся, большой, лопнул, и от него побежала к берегу волна. А на поверхность с громким чавкающим вздохом вынырнула голова водяного, со спутанными зелеными волосами. Кожа клочьями свисала с его щек. Состарившись с ущербным месяцем, водяной не омолодился вместе с новой луной и теперь походил на древнего старца. – Никак живой! – изумился Роман. – А я думал – сдох ты в этой чахлой водице. – Наследство пришел получать? – не слишком любезно отозвался хозяин Пустосвятовки. – За помощью к тебе пришел. – С чего ты взял, что я тебе помогать стану? – огрызнулся водяной. – Ты мне столько напакостил – я со счета сбился. Обыграл меня в прошлый раз – всех сокровищ, которые я полвека копил, лишил. И после всех твоих подвигов я еще угождать тебе стану? Как бы не так! По-твоему, господин Вернон, больше не будет! – Кажется, ты забыл, что речка у нас с тобой на двоих одна. От такой наглости водяной потерял дар речи. Минуту или две он лишь открывал и закрывал беззвучно лягушачий свой рот. – Это моя речка! – заорал он, когда голос наконец прорезался, и зашлепал по воде ладонями, как начальник по своему столу. – И ты к моей собственности не примазывайся… Ты здесь год не появлялся. – Ладно, поговорили, как всегда, дружески. Теперь я купаться буду. А ты вылезай из реки. Живо. Роман достал скальпель и полоснул по руке. Кровь пролилась в воду и зашипела, пузырясь. – Ты чего? – изумился водяной. Колдун торжествующе улыбнулся. – Вылезай, – повторил он, – а не то заживо сваришься. Ну! – Зря ты это. Видишь, со мной что стало. И ты не краше вылезешь. Если, конечно, сумеешь. Можешь на дне остаться. Колдун рассмеялся: – Да, обиделась она сильно – видишь, какое кипение. Река – она как женщина. Обиделась, что я ее бросил, и теперь мстит. Ну, ничего, помиримся. Случая такого не было, чтобы я у женщины милости не выпросил. И у реки выпрошу. Роман сбросил куртку и рубашку, потом снял джинсы. – Сумасшедший, – вздохнул водяной. – Через минуту кожа с тебя чулком слезет. Сожжет она тебя, как пить дать сожжет! И мелкой косточки не останется, пена одна красная будет о берег биться. – А может, и нет. Это же моя река. Услышит добрые слова, голос мой услышит и смилостивится. – Женщина? Держи карман шире! Водяной наконец выбрался на берег, волоча за собой мешок с добром. Не все сокровища, оказывается, в прошлый раз выиграл колдун. Прибеднялся водяной, как всегда. Колдун шагнул к самой воде, опустил ладонь на поверхность. Кожу будто огнем опалило. – А теперь, милая, мириться будем, – проговорил господин Вернон с усмешкой. – Ты ведь знаешь, что дед Севастьян прежде мелиоратором был – то есть речной душегуб и пытатель. И путь ручейка, которым ты начинаешься, хотел переиначить и в речку Темную направить. Но тут я родился. Дед Севастьян заговорил воды целую бочку, и пили ту воду всем поселком по такому случаю. За то деда с работы выгнали. Так что только благодаря мне ты течешь. Не злись, милая. Ведь я тебя люблю. – Ты мне об этом никогда не рассказывал, – вздохнула Пустосвятовка. – Да как-то не было случая. – Хорошо? – спросила река. – Теперь хорошо. – А ты вредный, – ласково плеснула она водой. Протекла быстрая струйка возле щеки, будто ладошкой погладила. Ластится… – Да, вредный, – отозвался колдун. – Но учти, я тебя не бросал и никогда не брошу. – Врешь. – Тебе – никогда. Он лежал на дне и смотрел, как блики света играют на поверхности. Они вновь были вместе – колдун и его река. – Знаешь, я испугалась, – призналась она. Теперь можно было во всем признаться. – Прошлой осенью перед самым ледоставом явился один тип противный-препротивный и хотел сжечь меня огнем. – Реку – огнем? – усомнился колдун. – Колдовским огнем, – уточнила она. – Все, думала, сейчас дохнет, и не станет меня, сгину, умру. То есть русло останется, влага в нем – тоже. А я – исчезну. И такой на меня ужас напал. Такой ужас… ужас… – Река заплескала, переживая заново тот прежний страх, закрутились мелкие водовороты, и там, на поверхности, побежала волна и ударила в сваи ветхого моста. – Но заклятия твои устояли, не смог он ничего сделать. Не смог… Ушел. А я… я вдруг на тебя обиделась – ужас как! За то, что тебя в тот момент рядом не было. Должен быть, а не был. Не был… Этот тип явился и грозил огнем, а я одна… – Река все цедила обиду. – Одна-одинешень-ка… Без тебя… Льдом закрылась до самого дна. Всю зиму тряслась, а когда по весне вскрылась, так страшно было… Страшно… страшно… страшно… – плескала река. – Все в прошлом. – Нет! Позавчера приходил на берег другой, куда сильнее первого… – Тоже жег огнем? – Нет. Я ведь мертвой прикинулась. С весны еще. Он лишь постоял, улыбнулся и ушел. Обманула его. – Кто он? – Не знаю. Но боюсь. Страшно… страшно… стра-ашно-о! – опять взволновалась вода. – Погоди. Успокойся! Я же с тобой. – А где ты был столько времени? – В том-то и дело, что не помню. Она знала, что он не врет. – Так вспоминай поскорей! – Пытаюсь. Знаешь, милая, я ведь в Беловодье был. Не уверен пока, но думаю, что был. – Беловодье… – восторженно прожурчала река. – Ничего мне не говори. Я сам вспомнить должен. Она засмеялась. Счастливо, беззаботно: – Вспоминай скорее. Я тебе помогу. Мне не жалко. Сколько хочешь силы бери. Всю бери без остатка: за год много накопилось. – А порезы на груди заживить можешь? – Нет. Чужая стихия. Нож огненный был. – Такого не бывает. Водное ожерелье огненным ножом не режут. |