Онлайн книга «Путь в Беловодье»
|
– Принеси. Постой! Еще в магазине купи литров пять минералки. Любой. Дядя Гриша бегом кинулся вниз. Роман поднялся выше, на последний этаж. Чердака в доме не было. Лаз на крышу был заперт на висячий замок. Колдун распылил замок без труда. – Стен, надо вниз спуститься, к Маше в комнату. Это боковая комната, балкона там нет. Придется с крыши прямиком в окошко прыгать. Сможешь? – Думаю, ничего сложного. Дядя Гриша принес канат. – Ну вот. Кого на буксир брать будем? – Ладно, Стен, у тебя десять минут. А потом я дверь снимаю. Роман сбежал на четвертый этаж. Подошел к двери. Прислушался. Потом приложил ладонь к замку. На пол посыпались ржавые хлопья. – Я их всех голыми руками задушу, – пророкотал дядя Гриша. – За все их хулиганства. – Нет, действуем иначе. Как только дверь рухнет, внутрь воду из бутылей плещи. И ты тоже. – Роман вручил Базу бутыль с водой. – Не мешкайте только. Роман посмотрел на часы. Время почти все вышло. Тогда он приложил ладонь к дверной петле. Одна, вторая… – Все! – выдохнул колдун, и дверь рухнула. Дядя Гриша успел заметить несколько растерянно-удивленных физиономий. Парень в ядовито-зеленой рубашке вскочил с дивана. А потом Баз плеснул водой из бутыли, и всех смыло… Дядя Гриша жил на окраине Суетеловска, вдали от городского многоэтажного заселения. Двор у Григория Ивановича был справный. Забор высокий, ворота тесовые, сад на тридцать соток, не меньше. – Если кому до ветру, то удобства за домом. Дом новенький, с высоким крыльцом. Внутри все желтело от свежего дерева, никаких обоев – лишь окоренные здоровенные бревна, проложенные сухим мхом. Теплое доме было, и пахло вкусно – сосновым деревом. – Сам рубил, – сообщил дядя Гриша и крикнул: – Танюша, это я. И гости. – Случилось что? – Так, как всегда… хулиганство. Хозяйка встретила гостей в просторном холле (прежде эта часть дома называлась сенями). Увидев, как Баз заносит Машеньку в дом, будто неживую, Танюша выкрикнула кратко: “А!”-потом будто окаменела, вновь глянула на Машеньку, на серое лицо с синяком под глазом и с запекшимися губами и вновь закричала. Роман успел ухватить ее за руку и сжать кисть. – Ничего страшного, Татьяна Васильевна. Прихворнула она, но к утру мы ее на ноги поставим. Татьяна вмиг успокоилась, провела ладонями по лицу. – Ничего страшного, – повторила бесцветным голосом. – Мы тут похулиганим маленько, ты уж не препятствуй, – попросил дядя Гриша. – Поужинать нам собери. А то день очень уж хулиганский выдался. Татьяна побежала на кухню, приговаривая: – Щи горячие… Ничего страшного, приболела… Щи горячие… – Не вздумай так со мной похулиганить… колдун! – Дядя Гриша очень выразительно глянул на Романа. От этого взгляда колдуну стало не по себе. – Через час с нее все слетит, – успокоил тот. – Сам утешать будешь. – Я еще не простил тебе твоего прежнего хулиганства. Ты ж этих скотов смыл в пампасы. – В соседнюю область, – уточнил Роман. – В лес, в бездорожье. Темень вокруг. Медведи… – Все равно. Я их на кусочки разрезать хотел. – Успеете, когда вернутся. Подготовитесь. Тщательно операцию проведете. Со вкусом. Баз перенес Машеньку в спальню. Положил на кровать. Она застонала. Кажется, даже не понимала, что дома. На бедрах, на боках чернели застарелые синяки, на руках – следы инъекций. На плече ожог – похоже, что о ее кожу погасили сигарету. – Баньку, может, истопить? – предложил дядя Гриша. – Эх, как они ее… – Выйдите, пожалуйста, – попросил Баз. – Я ее осмотрю. – Помощь нужна? – предложила Лена. – Хорошо, останься. А остальные – за дверь. – Жарко тут у меня. Так что тело, что у вас на заднем сиденье лежит, в погреб несите – не в тепле же его держать, – сказал дядя Гриша. – И утопленницу туда же. А то, не дай Бог, выберется из машины и начнет по улице бегать, людей пугать. Роман и Стен переглянулись. – Думаете, не заметил, что везете? Да я не против. Теперь все, что душе и телу угодно, возят. Больше, разумеется, на цветные металлы налегают. С памятника погибшим на войне звезду украли. И буковки. Там фамилия Таниного отца была. А теперь нету. – Это моя невеста, – сказал Роман. – Я ее домой везу. – Я не любопытствую. Каждый хулиганит, как умеет. А если не умеет, то другим хулиганить велит. – Утопленницу лучше в бочку с водой. Никуда она без моего позволения не денется, – сказал Роман. – Помочь тебе? – спросил Стен. – Я сам, – отрезал колдун. Роман спустился в погреб. Положил Надино тело, завернутое в брезент, на длинную деревянную полку. Для этого банкам с солеными огурцами, грибами и кадушкам с капустой пришлось потесниться. Надя, красавица Надя – и рядом на полке с банками и кадушками. Она бы обиделась. Ей среди цветов лежать, в гробу хрустальном. Спать, чтобы проснуться. А тут, в погребе, тоскливо всю ночь в одиночестве. Он думал о ней как о живой. Впрочем, в этом не было противоречия: если он успел наложить заклятие льдом до того, как душа покинула тело, то Надя в самом деле может что-то чувствовать. А если душа отлетела, то все равно здесь, рядом, постоянно наблюдает за ним. Роман вздрогнул и ощутил тяжкую и неясную вину перед любимой. – Наденька… – Он коснулся ее лица, потом губ. – Надежда моя. Ему казалось, она отвечает что-то. Но очень невнятно, слов не разобрать. Он вслушивался. Нет, ничего… Почудилось. Верно, оттого, что в груди тоска свернулась клубком. – Ты полежи здесь пока, я что-нибудь придумаю, – пообещал колдун. – Завтра чуть свет в Беловодье поедем. Успеем, клянусь. Он бы и сегодня помчался, да ребята так вымотались, что едва на ногах держались. Пришлось уступить. Роман поцеловал ее покрытые льдом губы и вышел из погреба. В сенях было темно, а в щель пробивался мягкий, неровно подрагивающий свет. Роман вошел. На кухне за деревянным некрашеным столом сидели дядя Гриша с женой. Кажется, в погребе Роман пробыл час или больше, глядя на свою Надю. А ему показалось – миг один поглядел. Над столом горела лампа под абажуром, именно от нее и шел этот мягкий оранжевый свет. Вокруг все было деревянным – стол, стулья, лавки, шкафчики, да и сами стены желтели не успевшей состариться древесиной. Танюша, увидев Романа, вскочила, побежала к колдуну, обняла. – Спасибо, касатик. Я за тебя молиться буду. – Она троекратно расцеловала Машенькиного спасителя. |