Онлайн книга «Крестики-нолики»
|
– Я всегда серьезен. Стопроцентный полицейский – вот кто я такой. Джилл Темплер вновь пристально посмотрела на него. У нее был взгляд настоящего сыщика: он проникал прямо в совесть, доискиваясь чувства вины и вероломных мыслей, отмечая малейшие колебания настроения. – А отвечать за связь с прессой, – поинтересовался Ребус, – это значит поддерживать довольно тесную связь с журналистами, правильно? – Я знаю, к чему вы клоните, сержант Ребус, и как старшая по званию приказываю вам прекратить. – Мэм! – Ребус поспешно отдал честь. Он вернулся из кухни с очередным полным кофейником. – Правда, вечеринка была ужасная? – спросила Джилл. – Это была лучшая вечеринка, на которой я когда-либо присутствовал, – ответил Ребус. – В конце концов, не будь ее, я, возможно, так и не познакомился бы с вами. На сей раз она звонко расхохоталась, хотя и не успела еще прожевать очередную порцию тунца. – Да уж, – воскликнула она, – я гляжу, палец вам в рот не клади! Улыбнувшись, Ребус поднял брови. Удивительно, но он до сих пор не разучился обращаться с женщинами. Потом ей понадобилось в туалет. Ребус в это время копался в своей музыкальной коллекции, сознавая, как сильно он отстал от времени. Что за группы она то и дело упоминает? – В коридоре, – сказал он. – Слева. Когда она вернулась, вновь звучал джаз, совсем тихо, необременительным фоном, а Ребус снова сидел на стуле. – Что там за комната напротив ванной, Джон? – Вообще-то, – нехотя проговорил он, наливая кофе, – раньше это была комната дочери, а теперь там полно всякого хлама. Я ею не пользуюсь. – Когда вы расстались с женой? – Не так давно, как следовало бы. Я не шучу. – А сколько лет дочери? – Ее голос зазвучал ласково, по-матерински, – сейчас она не была ни инспектором полиции, ни самостоятельной женщиной, охраняющей свою независимость. – Скоро двенадцать, – сказал он. – Уже двенадцать! – Трудный возраст. – Легкого возраста не бывает. Когда было допито вино, а кофе оставалось всего на полчашки, как-то само собой зашла речь о постели. Они обменялись застенчивыми улыбками и ритуальными обещаниями ничего друг другу не обещать, после чего, заключив и мысленно подписав это соглашение, направились в спальню. Началось все неплохо. Оба были уже зрелыми людьми и слишком много раз играли в эту игру, чтобы тратить время на неуклюжие ласки и негромкие извинения. Ребус был поражен ее ловкостью и изобретательностью и надеялся, что и сам от нее не отстает. Выгнув спину, она прижималась к нему все теснее, открываясь ему и стремясь почувствовать его каждой клеточкой своего тела. – Джон! – прошептала она вдруг, чуть-чуть отталкивая его от себя. – Что случилось? – Ничего. Позволь мне перевернуться, ладно? Он привстал на коленях, а она повернулась спиной, придвинулась ближе к нему и, уперевшись кончиками пальцев в гладкую стену, стала ждать. Ребус в легком замешательстве окинул взглядом комнату, увидев в бледно-голубом свете свои книги и края матраса. – О, какая игровая площадка! – сказала она, когда поспешно срывала с себя одежду. Ребус улыбнулся в наступившей тогда тишине. Пыл его неожиданно угас. – Ну давай, Джон! Давай! Он склонился над ней, уткнувшись лицом ей в спину. Когда их взяли в плен, он говорил с Гордоном Ривом о книгах. Говорил безостановочно, цитируя отрывки по памяти. Это помогло им выстоять, находясь под строгим арестом, зная, что рядом, за запертой дверью, расположена пыточная камера. То был важный этап обучения и познания самого себя. – Джон, о Джон! Джилл приподнялась и повернула голову к нему, добиваясь поцелуя. Джилл, Гордон Рив – все чего-то от него добивались, а он не мог им этого дать. Несмотря на подготовку в учебке, несмотря на годы тренировок, годы труда и упорства. – Джон! Но он был уже далеко, снова в учебном лагере, снова устало тащился по грязному полю, подгоняемый криками начальника, снова в той камере – смотрел, как ползает взад и вперед по покрытому сажей полу таракан, снова в вертолете, с мешком на голове, а в ушах тихо шумело море… – Джон! Обеспокоенная, она немного неуклюже перевернулась на спину – и увидела слезы, навернувшиеся ему на глаза. Прижала его голову к своей груди: – О, Джон! Ничего, это не имеет значения. Правда, это не важно. И немного погодя спросила застенчиво: – Тебе так не нравится, да? Потом они лежали рядом; он молчал, чувствуя себя виноватым, проклиная обстоятельства своего конфуза и еще то обстоятельство, что у него кончились сигареты; она – в полудреме, все еще обеспокоенная – шепотом рассказывала какие-то эпизоды из своей жизни. Через некоторое время Ребус позабыл про чувство вины: никто не виноват, что все сложилось так, а не иначе. А вот курить теперь хотелось просто зверски. Он вспомнил, что через шесть часов встречается с Сэмми. Ее мать моментально догадается о том, как он, Джон Ребус, провел эту ночь. К несчастью, она наделена колдовской способностью читать в человеческой в душе, к тому же ей не раз доводилось наблюдать припадки его слезливой истерики, подобные сегодняшнему. Отчасти это, как он считал, послужило причиной их разрыва. – Который час, Джон? – Четыре. Может, начало пятого. Он осторожно высвободил руку из-под ее плеч и встал, собираясь выйти из комнаты. – Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил он. – Что ты имеешь в виду? – Наверно, кофе. Вряд ли стоит сейчас засыпать, но если хочешь спать, не обращай на меня внимания. – Нет, я выпью чашку кофе. По ворчливым ноткам в ее голосе, Ребус понял, что не успеет дойти до кухни, как она крепко уснет. – Хорошо, – сказал он. Он приготовил себе чашку сладкого черного кофе и прошел с ней в гостиную. Включив отопление, он начал читать какую-то книгу. Он думал только о встрече с Сэмми и потому не мог сосредоточиться на ловко закрученном сюжете, на интриге, завязки которой уже не помнил. Сэмми скоро двенадцать. Взросление вообще нелегкий процесс, а теперь ее подстерегают новые опасности. К извращенцам, любящим подглядывать, старикам, строящим глазки, юным любителям рукоблудия прибавятся ее ровесники, обуреваемые юношеским вожделением, и мальчишки, которых она всегда считала друзьями, превратятся вдруг в проворных, сильных охотников. Как она с этим справится? Если прислушается к советам матери, то справится превосходно, кусаясь в клинче и делая нырки у канатов. Да, пожалуй, она выживет без поучений и заступничества отца. |