Книга За гранью, страница 68 – Питер Робинсон

— Как вам будет угодно.

— Сколько времени вы прожили в Лидсе?

— Почти четыре года. С того времени, как стала работать в банке, — ответила Люси, озадаченно поглядывая на Бэнкса.

— А приехали вы из Гулля, где жили с приемными родителями, Клайвом и Хилари Ливерсидж?

— Да. Вам же известно.

— Люси, это лишь для того, чтобы выяснить подробности вашего прошлого. А где вы жили до этого?

Люси стала вертеть на пальце обручальное кольцо.

— В Олдертхорпе, — спокойно ответила она. — Я жила в доме номер четыре по Сперн-лейн.

— А ваши родители?

— Да.

— Что «да»?

— Да, они жили там же.

Бэнкс вздохнул:

— Не превращайте допрос в игру, Люси. Отвечайте конкретно. Это серьезное дело.

— Вы думаете, я не понимаю? — почти выкрикнула Люси. — Вы выдергиваете меня из больницы, притаскиваете сюда и вдруг начинаете расспрашивать о детстве. Ведь вы же не психиатр.

— Я просто интересуюсь, только и всего.

— В этом нет ничего интересного. Да, они плохо обращались со мной, меня отдали на воспитание. Ливерсиджи относились ко мне по-доброму, но не так, как если бы они были моими настоящими родителями или хотя бы родственниками. Когда пришло время, я захотела уйти от них, оставить детство позади и выбрать свой путь в жизни. И что в этом плохого?

— Ничего, — ответил Бэнкс.

Он хотел узнать как можно больше о детстве Люси, в особенности о тех событиях, которые произошли, когда ей было двенадцать лет, но понимал, что она вряд ли расскажет правду.

— И поэтому вы поменяли имя, став вместо Линды Годвин Люси Ливерсидж?

— Да. Репортеры надоели мне своими вопросами. Ливерсиджи договорились об этом с сотрудниками социальной службы.

— А что заставило вас переехать именно в Лидс?

— Я нашла там работу.

— Первую, что вам предложили?

— Ту, которая мне понравилась.

— А где вы жили?

— Вначале в квартире на Тонг-роуд. А когда Терри нашел работу в Силверхилле, мы купили дом на Хилл-стрит. Тот, в который, по вашим словам, я не могу вернуться, хотя другого у меня нет. Я полагаю, вы рассчитываете, что я буду продолжать выплачивать ипотечный кредит, в то время как ваши парни разобрали весь дом до основания?

— Вы въехали в этот дом вместе еще до того, как поженились?

— Мы уже знали, что поженимся. Нам предложили дом на исключительно хороших условиях, и мы были бы круглыми дураками, если бы упустили эту возможность.

— А когда вы вышли замуж за Терри?

— В прошлом году, двадцать второго мая. Но вместе мы были еще с предыдущего лета.

— А как вы с ним познакомились?

— Какое это имеет значение?

— Я спрашиваю из простого любопытства. Ваш ответ никоим образом не может причинить вам вреда.

— В пабе.

— В каком?

— Не помню его названия. Это был большой паб с живой музыкой.

— Где он находится?

— В Сикрофте.

— Он был там один?

— Думаю, да. А что?

— Вы когда-нибудь оставались у него в квартире?

— Конечно. А что в этом плохого? Мы любили друг друга. Мы были помолвлены и собирались пожениться.

— Так быстро?

— Это была любовь с первого взгляда. Можете не верить, но это так. Мы были знакомы с ним всего две недели, когда он купил и подарил мне кольцо в честь нашей помолвки. Оно стоило почти тысячу фунтов.

— У него были другие подружки?

— Когда мы встретились, он был один.

— А до этого?

— Думаю, что да. Меня это мало волновало. Я понимала, что он вел жизнь нормального мужчины.

— Нормального?

— Что вас удивляет?

— Вы когда-нибудь замечали следы пребывания других женщин в его квартире?

— Нет.

— А как вы оказались в Сикрофте, когда жили на Тонг-роуд? Это неблизкий путь.

— Мы как раз окончили недельный курс обучения в городе, и одна из девушек сказала, что знает хорошее место, где можно провести вечер.

— Вы слышали о человеке, которого газеты в то время называли Сикрофтским насильником?

— Да. О нем все слышали.

— Но это не удержало вас от поездки в Сикрофт.

— Жизнь дана для того, чтобы жить. Нельзя позволить страху взять верх над тобой, потому что иначе женщина вообще никогда не осмелится выйти одна из дома.

— Это правда, — согласился Бэнкс. — Значит, вы никогда не предполагали, что мужчина, которого вы встретили, мог быть Сикрофтским насильником?

— Терри? Нет, конечно, нет. С какой стати?

— В поведении Терри вы никогда не замечали ничего такого, что встревожило бы вас?

— Нет. Мы же любили друг друга.

— Но он жестоко обращался с вами. Вы же признаете это?

Она отвела взгляд в сторону:

— Это началось позже.

— Когда?

— Не знаю. Может быть, в Рождество.

— В последнее Рождество?

— Да. Примерно тогда. Но так было не постоянно. А после своих вспышек он становился просто замечательным, чувствовал себя виноватым, покупал мне подарки, цветы, браслеты, ожерелья… Я в самом деле хочу их вернуть как память о нем.

— Через некоторое время, Люси, вы все получите. Значит, он всегда после нанесения побоев искупал вину подарками?

— Да, а потом подолгу чуть ли не на руках меня носил.

— В последние несколько месяцев он стал больше пить?

— Да. Стал подолгу отсутствовать. Я его почти не видела.

— И где он был?

— Не знаю. Он не рассказывал.

— А вы его спрашивали?

Люси, отведя кроткий взгляд в сторону, повернулась к нему той стороной лица, на которой еще оставались следы кровоподтеков. Бэнкс понял смысл ее не произнесенного вслух ответа.

— Инспектор, я думаю, мы можем продолжить беседу, — сказала Джулия Форд, — но я абсолютно уверена, что и вы видите, что расспросы травмируют мою клиентку.

Сочувствую, хотелось сказать Бэнксу, но предстояло еще многое выяснить, поэтому он снова обратился к Люси:

— Вы принимали какое-либо участие в похищении, изнасиловании и убийстве Кимберли Майерс?

Люси встретила его пристальный взгляд спокойно, в ее черных глазах он ничего не разглядел. Если глаза, как говорят, — это зеркало души, то это зеркало было наглухо задернуто траурным крепом, а сама душа пряталась за солнцезащитными очками.