Книга Дело Варнавинского маньяка, страница 34 – Николай Свечин

— Отбрешусь согласно легенде.

— Все, тебе пора уходить. Вот тебе ключ от калитки. Но это на крайний случай, на спешный. В обычное время передавай мне сообщения через Окунькова. Он по утрам ходит за водой на святой источник. В семь часов. Подойдешь, попросишь прикурить и незаметно сунешь записку. Все, иди. Удачи!

Лыков трусил на смирной пегой лошадке по убогой лесной дороге. Отъехал от уездного города на десять верст — и все, будто на Камчатку угодил. Вокруг ни души. Дорога пустая — встретился всего один смурной мужик. Да и тот лучше бы не попадался! Борода клочьями, под глазом фингал, а за поясом топор… Буркнул «здрасьте» и прошел мимо. И слава Богу, что прошел.

По совету Рукавицына, Алексей пробирался в Бочкариху не побережным трактом до Богородского и оттуда направо, а напрямки. От Подосенихи лесом меж болот шла местная дорога, выводившая прямо на Бочкариху. Очень может статься, что ею и пользуются бандиты. Сегодня четверг, и, скорее всего, они на выезде, творят очередную расправу, но вдруг появятся сейчас из-за поворота? Неприятно… Над головой перелетал с ветки на ветку огромный ворон, словно преследовал Алексея. Визгливо скрипела сосна, из-за кустов слышались какие-то зловещие вздохи. Чертовщина экая…

Сыщик был одет по-мещански, добротно и даже с некоторым щегольством. Из Петербурга он привез сак с гримом и необходимыми атрибутами. Поэтому сейчас лицо его украшала короткая русая борода, в тон усам и шевелюре. Сзади за ремнем поместился еще один «атрибут» — мощный шестизарядный «веблей». Пятьдесят восьмой калибр! Быка с ног свалит.

Через три часа неспешной езды Лыков подкатил прямо к околице деревни. Бочкариха обосновалась на берегу небольшой речки Курдомки. На другом берегу, невдалеке, виднелись еще два селения: Замешаиха и Валиха. Саженей на двести вокруг Бочкарихи лес был сведен, и свободное пространство распахано и засеяно, но дальше чаща стояла стеной. К северу раскинулось огромное урочище Шабалиха, труднопроходимое и болотистое. На краю его и поставил свой починок Антон Выродов. С местом он не ошибся…

Алексей поехал по пустой улице. Деревня в сто дворов, а спросить не у кого! Играющие возле изб дети при виде незнакомого сразу убегали во дворы. Наконец попалась ядреная молодуха с коромыслом. На вопрос, как найти дом Оденцова, она поставила ведра на землю и дала обстоятельный ответ. Посмотрела с любопытством на Лыкова и поинтересовалась:

— А не вы, случаем, иконы торгуете?

— Я самый, красавица! Только не торгую, а вымениваю. На деньги. Грешно святыми ликами-то торговать… А что, у тебя есть?

— От родителев осталися. Много… Все не отдадим, а часть могем уступить.

— А и ладно. Ты где живешь?

— Третья изба по порядку. Вона, где ветла.

— Зайду. У эдакой купчихи покупать — одно удовольствие!

Молодуха зарделась, воровато огляделась по сторонам и сказала шепотом:

— Вы тока дома у нас на энтот предмет не шутите.

— Что, муж строгий?

— У-у-у!..

— Сговорились, красавица.

И тронул лошадь. Через пять минут он уже здоровался с Оденцовым. Трефил Осипович, хоть и был видимо напряжен, встретил гостя приветливо. Быстро сгоношил самовар и даже выставил на стол настоящий сахарный песок. Но Алексей не стал объедать хозяина, а принес из телеги узел с гостинцами. В нем оказались большая сахарная голова, жестянка с дорогим цибиковым чаем «ю-чен-юань-нумы» (девять рублей пятьдесят копеек за фунт), сушки и кулек леденцов. Оденцов немедленно открыл жестянку, понюхал и даже зажмурился:

— Вот удружили так удружили, Лексей Николаич! Люблю хороший-то чай, но он для меня дороговат. А эдакого и не пил никогда! Спасибо.

— Подождите, еще и не такой пить станете. Рукавицын вступил в обязанности управляющего временно, но вот помощником он будет постоянным. И деятельным. А забот в Нефедьевке полон рот. На кого Евлампию Рафаиловичу опереться? На таких, как вы. Бросайте-ка вы свое бурлачество да переходите тоже ко мне на службу, под его начало.

Оденцов вздохнул:

— Ох, как нужда одолела… Колотишься, будто рыба об лед, а подати все одно заплатить не из чего… Но вам, верно, уж идтить пора? Я мужиков давеча предупредил, они ждут, даже в поле многие не пошли.

— Да, пора начинать. С кого первого?

— Да хоть с меня и начните. Для правдоподобия. Экая у вас, Лексей Николаич, борода-то выросла, за одну ночь. Не оторвется, ежели дернуть?

— Смотря как дергать станут.

Оденцов долго рассматривал Лыкова, потом сказал:

— Ловкая работа! Ну, поехали. Вот образа, глядите.

Сыщик, войдя в роль, переворошил у хозяина весь киот. И действительно выменял за червонец одну закопченную, изъеденную жучком доску. Трефил Осипович, очень довольный свалившимся на него доходом, поспешно надел гречневик [55] и собрался вести коммерсанта по деревне. Однако, выйдя на улицу, они обнаружили возле избы сразу четырех мужиков. При виде покупателя они загалдели:

— Начните с меня, уважаемый! Я первый очередь занимал!

— У меня самые лучшие во всей деревне образа!

— А я таку книгу храню! Ветхая — страсть… И картинки имеются.

И Лыков пошел по деревне один — крестьяне передавали его с рук на руки.

Никаких выдающихся находок в Бочкарихе, конечно, не оказалось. Не нашлось редких икон дониконианского письма, рукописных старинных книг или раскольничьих посланий. Чаще всего Лыкову попадались Часовники и Псалтири прошлого века. Обнаружилось два списка «Ответов на 130 вопросов Нижегородского епископа Питирима», за которые участники богословского спора заплатили в 1729 году жизнью. Алексей купил за пятнадцать рублей «Писание» Иосифа Артемьева, изготовленное на знаменитом острове Ветка. Этот остров на реке Сож под Гомелем стал центром старообрядчества после изгнания скитов с Иргиза. Приобрел сыщик и пару Часовиков видом постарше. Вдруг у хитрого неприятного старика с провалившимся носом нашлось кое-что действительно интересное. «Десять тетрадей, а в них списки с отписок к великому государю» были датированы 7162 годом «от сотворения мира», то есть 1654-м по современному исчислению. Алексей без разговоров дал деду пятьдесят рублей. Еще у одного сельчанина он сторговал медный складень с финифтью поморского литья и старинный образ Богородицы Абалацкая Знамение.

Так, переходя от избы к избе, Лыков обошел всю деревню. Заглянул и в дом напротив ветлы. Молодуха, что попалась ему давеча с ведрами, провела сыщика в пустую горницу и указала на киот.

— А строгий муж где?

— Овин починяет.

— Зови.

Молодуха повернулась, чтобы выйти. Лыков ухватил ее сзади за пышную задницу и крепко ущипнул.