Онлайн книга «Бал для убийцы»
|
— Какие отношения у него были с Валерией? — Мягко говоря, прохладные. Он что-нибудь спросит… или попросит — она, паршивка, задерет нос и мимо, будто не слышит. Хотя на похоронах плакала. — Еще один вопрос. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Аристарх Францевич Гольдберг? — Гм… Нет, среди моих знакомых вроде… — А имя «Челнок» вам о чем-нибудь говорит? Точнее, не имя, а прозвище? — Челнок? Ну, маленькая лодка…» — Мне он кажется искренним, — убежденно сказала Майя, слушая магнитофонную запись. Они вдвоем со следователем расположились возле старенького катушечного монстра времен, пожалуй, еще сладкой черно-белой троицы Знаменский-Томин-Кибрит, вслух мечтавшей об искоренении мировой преступности к конце текущего квартала. — Из ваших уст слышать об искренности, — устало хмыкнул Колчин. — А что касается «Челнока»… Все это настолько зыбко, противоречиво… Я на девяносто девять процентов уверен: тянем пустышку. «— На вашем месте я бы не занимался историческими изысками, а сосредоточил внимание на Гоце. Если окажется, что школьный историк приходил к нему за экспонатами… — К сожалению, его уже не спросишь. — Вот как? Вы что же, не надеетесь его поймать? — Василий Евгеньевич Гоц был убит вчера вечером, между восемнадцатью и двадцатью часами. Застрелен из пистолета Макарова. Пауза — гораздо длиннее всех предыдущих. — Значит, преступник его выследил… Он нашел его раньше вас! — В связи с этим у меня вопрос, и постарайтесь ответить на него как можно точнее: где вы находились и что делали в указанный промежуток? — Убийство… Черт возьми, но как?! Где? — Так не пойдет, Артур Дмитриевич. Давайте все же займемся разделением труда: я спрашиваю, вы отвечаете. — Конечно, — тяжелый вздох и невеселый смешок. — Вот и еще один из нас вне подозрений. В качестве алиби — смерть, классное название для триллера… Где я был? Дома. Чем занимался — убейте, не помню. — А Валерия? — Мы были вместе. Она может подтвердить… — К сожалению, она является подозреваемой, и я не могу верить ей на слово. Как и вам всем. — Что же прикажете делать?» Показания. «— Анжелика, ты не против, если я задам несколько вопросов? В присутствии твоего папы, разумеется. — Лика, ты можешь не отвечать, — глас Севы Бродникова. — Вы не имеете права, я кандидат в депутаты… — Пап, замолчи ради бога. Давайте свои вопросы. — В первую очередь: где ты находилась вчера, пятого января, между шестью и восемью вечера? — Дома, как обычно. Меня предки под охраной держат, вы разве не в курсе? Мама утверждает, будто я сижу на игле (хотя я ни сном ни духом), папа — что я потопила подводную лодку „Курск"… — Лика, будь добра!… — Одну минуту. А ты не слышала выстрел? — Меня уже спрашивали. У нас магнитофон орал, в смысле через наушники… Но тетя Джейн не виновата! — В чем? — Она его не убивала. — Почему ты так думаешь? — Потому что она была у нас. Мамка сначала ее не пускала — боялась, как бы я морально не травмировалась. — Детка, этот маньяк держал ее под пистолетом, — тут же сдал Майю друг детства. — Так что я не удивлюсь… — Сначала давай поговорим о новогоднем вечере. Ты была в костюме Домино? — Да, мне Валька Савичева состряпала. Она всем подряд шьет, кроме себя самой…» — «Шить на себя скучно, — вспомнила Майя. — Все равно что писать себе самой открытки ко дню рождения». — Правда? — Колчин задумчиво покачал головой. — А девочка, оказывается, философ. «— Ты сказала, что выходила из актового зала. Во сколько примерно? — Я не смотрела на часы. Где-то после десяти. — Зачем? — Просто так. Три часа подряд в этой музыкальной табакерке — свихнешься. Все выходили: кто покурить, кто свежим воздухом подышать. — Что было дальше? Пауза. — Поднялась вверх по лестнице. Собственно, сначала я хотела выйти на улицу, но у центрального входа околачивался Эдик, а мне с ним влом было встречаться. Я толкнулась к черному ходу, где каморка завхоза, — заперто. Поплелась наверх, покурить… — Лика! — начальственный окрик Севы. — Да я фигурально. На самом деле просто… — Ты была одна? — Сначала да, а потом… Я услышала шаги Эдика внизу и голос: „Эй, подожди-ка!" Или что-то в этом роде. — Он не назвал того, к кому обращался? — Ну, сначала я решила, что ко мне… В общем, я на всякий случай поднялась выше, на третий этаж, пробралась в закуток, где туалет для мальчиков, — там темно… Короче, затаилась. Думала, Эдик не найдет. Только он, оказывается, искал не меня. — Давай-ка с этого момента поподробнее. Лику явно передернуло. — Мне и так это снится чуть ли не каждую ночь. То есть сначала я вообще не спала: только голову на подушку, глаза закрою… Голос Севы: — Лика, ты вовсе не обязана… — А самое главное, я почти ничего и не запомнила: темень была, как у негра в ж… Короче, кто-то возился возле двери в музей — кто-то согнутый, как крючок, мне даже показалось, старушка. Платок с заплаткой, передник, какие-то несуразные остроносые башмаки на ногах… Я сначала чуть не рассмеялась: было забавно. А потом… — Продолжай, милая, не бойся. — Охранник протопал мимо (я вся сжалась: думала, заметит… Не заметил), вдруг закричал: „А ну стой! Ты что здесь делаешь?" Она обернулась… — Она? — Она, — выдохнула Келли. — Ведьма. — …Подняла руку — у нее, кажется, была палка — и резко так, неожиданно, с размаха… Эдик даже защититься не успел. А она будто озверела. Эдик уже на полу лежит, а она бьет и бьет и остановиться не может. Только когда сирена включилась…» — Остальное вы знаете, — сказал Колчин, останавливая пленку. — Включилась сирена, вы выбежали из кабинета истории, оставив дверь открытой, — путь свободен, убийца прячет труп… — Но какая для этого сила нужна! — Не обязательно. Он (или она) тащит охранника за ноги (на полу остался след). Пока вы бьетесь в дверь музея и тушите пожар — спускается вниз по лестнице и растворяется в толпе. Меня во всей этой эпопее настораживают два момента. — Аналогично, — быстро сказала Майя. — Ну-ка, ну-ка? |