Онлайн книга «Клятва на мече»
|
Я спрашивал Светлану: может быть, ты встретила в коридоре горничную? Медсестру? Вахтера? Кого-то очень привычного, на кого не обратишь внимания? Нет. Беседовал с вахтером, верным стражем покоев отдыхающих (мать вашу, приехали отдыхать, так отдыхайте!): «Андрей Яковлевич, посторонний – это не обязательно тип в темных очках и с поднятым воротником». – «Нет, ну что вы, я же понимаю…» Кто-то свой. Кто прошел невидимкой мимо вахтера, кому безгранично доверяла Светлана, кому безропотно открыла дверь Наташа, профессиональная телохранительница… – В санатории все на месте? – спросил он. – Все, – тихо ответил Борис Анченко. – Сидят как мышки. – Никто не выходил? – Только Колесников. Но он ведь, кажется, был вместе с вами. Он меня догнал по дороге, вспомнил Сергей Павлович. А где он шлялся до этого момента – неясно. – Мне надо поговорить с теми ребятами, – сказал Туровский, кивнув в сторону копошившихся с веревками скалолазов. В лагере кипела организованная работа. Кто-то убирал на ночь снаряжение, кто-то возился с примусом. Три девушки готовили ужин. Туровский потянул носом: каша с тушенкой. Жизнь продолжается. Его заметили, пригласили «на огонек». Одна из девушек, красивая и с виду разбитная, стрельнула глазищами из-под челки: – А я вас видела, вы утром вместе с нами приплыли на «ракете». – Я помню, – кивнул Сергей Павлович. – Вы пели под гитару. У вас замечательный голос. – Ой, ладно вам. Он видел: девушка польщена. – Вы всех тут знаете? – Конечно. – Двое: мужчина, около тридцати, худощавый, нос с горбинкой. Девушка – лет восемнадцати, длинные каштановые волосы, бело-оранжевая ветровка. Она подумала и медленно покачала головой: – Нет, это не наши, – и крикнула кому-то: – Валентина! – Ау? – У тебя есть бело-оранжевая ветровка? – Смеешься? Откуда? – Я серьезно. Тут спрашивают… – А вы кто, собственно? – строго спросил какой-то парень, подойдя к Туровскому. Тот пожал плечами и вынул удостоверение. Смысла прятаться он не видел. – Вон оно что. А какие к нам претензии? – Никаких. Я ищу двух человек – мужчину и девушку. – А в чем их обвиняют? – Господи, – вздохнул Туровский. – Да ни в чем. Просто нужно с ними поговорить. – Гена, не ерепенься, – проворковала Валентина и обратилась к Сергею Павловичу: – Где они стояли, ваши знакомые? – Вон там, – показал он. – Кажется, у них была круглая палатка из синего капрона. – Точно не наши. Мы люди скромные, где уж у нас капроновые палатки. Ляхов в нетерпении переминался с ноги на ногу. Туровский подошел к нему и хмуро произнес: – Странно. Именно те, кто был нужен – и как в воду канули. – Нет уж, – суеверно отозвался Ляхов. – В воду – хватит. Едем обратно в санаторий? Или будем ждать «ракету»? – В санаторий, – выдохнул Туровский. Он вдруг почувствовал, как в каждую клеточку тела вливается холод, будто входишь в ледяную воду, медленно, без всплеска, замирая всем существом… Советская, 10, квартира 5. Маму зовут Надежда Васильевна, папу – Альфред Карлович. Я позвоню в дверь, представлюсь и скажу… Как скажу? Повернется ли язык? – Подождите! Он вздрогнул и обернулся. Ага, та, глазастенькая, что готовила ужин у примуса. – Постойте, я вспомнила! – Что? – Да тех, о которых вы спрашивали. Я не сразу сообразила, потому что вы говорили о двоих, а их было трое. – Трое? – Мужчина, молодая женщина (я подумала, жена) и девочка. Так, спокойно, приказал он себе и спросил: – Как вас зовут? – Варвара. Можно на «ты». – Варвара, опиши мне девочку. Медленно, подробно. Она наморщила лоб, вспоминая: – Симпатичная. Но не яркая, понимаете, о чем я… Лет тринадцати, рост обычный, коса темная, а может, темно-русая. Кофточка, юбочка… Вообще-то я видела их мельком, издалека. – У нее было что-нибудь в руках? – Да. Мешочек из серой ткани. Узкий, продолговатый. Туровский вынул из кармана выловленную в воде флейту. – Похоже? Она взяла ее в руки, поднесла к губам (он отнесся к этому спокойно: какие там отпечатки пальцев, все давно смыла вода). – Похоже. Но не звучит почему-то. – Может быть, ты не так держишь? Нужно параллельно губам, а ты торцом… – Нет, это же блок-флейта. Видите, продольный сквозной канал. А отверстия наверху прикрываются пальцами. Я когда-то в детстве играла. Потом бросила, дура. – Ты долго училась? – Три класса окончила. Потом уперлась. Света играла не так. Он постарался сосредоточиться. Вот она подносит к губам инструмент… Вот он следит, как флейта мягко, неуловимо скользит в пальцах… Потом перестает следить – сознание проваливается куда-то, будто в черную дыру. Душа наполняется мелодией – грустной, протяжной, словно плач… У большеглазой скалолазочки Варвары так не получалось. Собственно, у нее не получалось совсем. Флейта издавала лишь жалобное шипение. – Отверстия наверху чем-то залеплены, – сердито сказала она. – Илом, что ли? – Почему ты так решила? – Не знаю. Но мне кажется, ее испортил кто-то… Нарочно испортил! – Нина Васильевна, мне нужно поговорить с Дашей. Кларова поморщилась: – Опять вы. Я думала, все уже закончилось. – Я недолго. На диване, открыв широкий беззубый рот, лежал чемодан. Юная Дарья деловито складывала туда свои наряды. Вещи Кларовой-старшей огромным тюком покоились рядом, накрытые яркой шалью. – Съезжаете? – светски поинтересовался Сергей Павлович. – Хорошего помаленьку. Прав был муж, в следующий отпуск поедем в Ялту, к морю. Надеюсь, хоть там не впутаюсь в уголовщину. – Насчет уголовщины – это вы зря. Дело гораздо серьезнее… Даша! – Ну, – буркнула та, не прерывая своего занятия. – Скажи мне еще раз, в котором часу вы со Светой пришли с прогулки. – Я говорила, пятнадцать минут десятого. – Дядя Слава пришел до вас? |