Онлайн книга «Клятва на мече»
|
– О чем они говорили? Вспомните подробно. Андрей Яковлевич нахмурил густые брови. – О чем говорили… Всего не упомнишь. У нее на груди была вещица. Вроде раковинки, с фотографией внутри. – У женщины? – уточнил Туровский. – У Наташи? – Да, на такой тонкой цепочке. Она еще наклонилась к Даше, чтобы та получше рассмотрела. Девчонки – их ведь хлебом не корми, дай поглазеть на побрякушки… Две женщины стояли рядышком у конторки. Одна расписывалась в большой толстой книге, в том месте, куда Андрей Яковлевич ткнул узловатым пальцем. Голову она при этом чуть склонила набок, и темно-русые волосы, перехваченные бирюзовой ленточкой, скользнули по щеке, открывая длинную загорелую шею. Женщина выглядела очень озабоченной. Нетерпеливым движением она попыталась закинуть «хвост» назад за плечи, но он потихоньку-потихоньку сполз на прежнее место. Это показалось Даше забавным, и она, не удержавшись, фыркнула. Женщина отложила ручку и чуть удивленно оглянулась. Ее лицо Даше тоже понравилось. Широко расставленные серые глаза смотрели совсем не зло, только немножко тревожно. Рот самую малость великоват, тонкий прямой нос кое-где облупился на солнце… Но все равно лицо было очень красивое. Другую женщину Даша не разглядела – та все время стояла спиной – запомнился только чудный аромат, исходивший от ее роскошных (иначе не скажешь) тяжелых каштановых волос, распущенных по плечам, и белое короткое платье, похожее на древнегреческую тунику, Даша видела такие в учебнике истории. – Здравствуй, – вдруг сказала женщина – та, с пышным и непослушным «хвостом». – Ты здесь отдыхаешь? – Здравствуйте. А нос надо закрывать, когда загораете, а то совсем облезет. – Учту. Как тебя зовут? – Дарья… Можно Даша. – А я Наташа. Даша – Наташа. Звучит? – Еще как! А что же вы опоздали? Заезд-то позавчера был. – Так уж получилось. Все-таки не тревогу, но какую-то затаенную печаль Даша почувствовала – в глазах, в интонации, скупом жесте – Наташа чуть не протянула руку, чтобы погладить ее по голове, но в последний момент передумала: мало ли как девочка отреагирует. На секунду они обе неловко замешкались, не зная, что сказать. Дарья первой нашла выход, указав пальцем на белую в прожилках маленькую раковинку, висевшую на груди женщины. – Ой, как красиво! А что это? – Это? Гм… Ну, считай, что талисман. Оберег. – У Веньки Катышева из нашего класса тоже есть талисман. Лягушачья лапка, спер из кабинета биологии. Гадость ужасная! Говорит, чтобы не вызывали к доске, когда урок не выучит. – Помогает? – Ну да, щас! Он сроду в руки книжку не брал. Что ж теперь, и к доске никогда не вызывать? А там внутри… Там что-то есть? По тому, как женщина вдруг смутилась, Даша поняла: есть, и притом что-то очень личное, что далеко не всякому откроешь. – Да нет, вы не подумайте, – заторопилась она. – Я просто так… Нельзя – значит нельзя. Наташа молча наклонилась, чтобы девочка могла разглядеть получше, а потом нажала какую-то кнопочку на раковине. Послышался тихий мелодичный звон, раковина открылась, и Дарья увидела крошечную фотографию мальчика. Мальчику было лет пять, не больше. – Ваш сын? Наташа покачала головой: – Младший братик… Моложе на пять лет. Даша округлила глаза: – На пять лет? Вы же взрослая. – Он тоже сейчас… был бы взрослым. – Он умер? – тихо спросила Даша. – Умер. Уже давно. С тех пор я ношу с собой фотографию. Наверное, она меня хранит. – От чего? Женщина грустно улыбнулась: – Чтобы к доске не вызвали. Когда урок не выучу. К конторке подошли двое мужчин. Дашина новая знакомая подхватила свои вещи, вторая женщина последовала ее примеру, и все четверо двинулись к лестнице наверх. Тоже мне кавалеры, хмыкнула девочка, глядя вслед мужчинам. Могли бы и помочь… Однако «кавалеры» помогать, похоже, не собирались. Один даже не уступил дамам дорогу, чем вовсе уронил себя в Дарьиных глазах, второй цепко оглядел вестибюль и поднялся следом, почему-то держа руку под пиджаком – так, будто сердце болело. «Надо будет показать Наташе пляж, – подумала девочка. – Мужчин-то не допросишься: наверняка весь заезд или в карты будут дуться, или у телека проторчат…» Казалось, Туровский пробыл в санатории целую вечность. На самом деле прошло только двое суток. И березы во дворе нисколько не изменились, зелень соседствовала с золотом подступающей осени, и даже погода не успела испортиться: ночная гроза с шумом, ветром, молниями уже забылась, небо было бирюзовым, чистым и высоким, будто перевернутая чаша. И каждая минута, проведенная здесь, приближала их к развязке… Вахтер Андрей Яковлевич грел пузатый самовар и был всецело поглощен этим занятием. Туровский и Игорь Иванович сидели рядом на стареньком диване и упорно не смотрели друг на друга. – Я же говорил тебе, Сергей, – тихо сказал Колесников. – История – это большая спираль. Все повторяется. Иногда в точности, иногда… – Но почему? Почему именно здесь, сейчас… Ведь почти тысяча лет прошла. Вечность… – Вечность, да… А душа монаха все это время была неуспокоенной. Обвинение-то страшное… И участь – даже не смерть сама по себе, а то, что за ней последовало. – Если бы не ты, я бы это дело не распутал. – Ну, – Колесников смутился и сразу бросился протирать очки фланелевой тряпочкой. – Оно ведь до конца и не распутано. Ты установил убийцу. Что дальше? Кто-то же его направил. И Шар не исчез, что ему тысяча лет… Просто сменил хозяина. «Слуг, – захотелось сказать Туровскому. – Сменил один человеческий материал на другой. Для него все в мире делится на две категории: годное в пищу – не годное в пищу…» – Борис, скажи, это ты подарил Наташе медальон? Несколько секунд тот смотрел на Туровского непонимающе. До него доходил смысл вопроса. – Я. Позапрошлой зимой, на день рождения. – И она вложила туда фотографию брата… – Ну да. Раньше у нее была другая фотография, побольше. Она носила ее в бумажнике. Но ей это всегда казалось… кощунственным, что ли. – Почему? – Плохо – вместе с деньгами. От денег грязь. А потом я увидел в магазине медальон. Вещь оригинальная, открываешь – музыка. «Будто крошечные ангелочки поют» – так Наташа выразилась. |