Онлайн книга «Полиция, полиция, картофельное пюре!»
Он вынул удостоверение личности и подержал его перед окошком. — Извините, если помешал. Меня зовут Монссон. Инспектор полиции. — А, — как-то по-детски сказала она. — Конечно. Полиция. Вы можете подождать две минуты? — Разумеется. Я не вовремя? — Что? Нет-нет. Просто я… Она, как видно, не сумела найти подходящий конец фразы, ибо окошко захлопнулось, и легкие шаги удалились гораздо быстрее, чем приближались. Он посмотрел на часы. Прошло три с половиной минуты, и Шарлотта Пальмгрен, одетая в серебряные сандалии и серое платье из какого-то легкого материала, отворила дверь. — Входите, пожалуйста, — сказала Шарлотта Пальмгрен. — Очень жаль, что вам пришлось ждать. Она заперла ворота и повела его к дому. На улице рокотнул мотор отъезжающего автомобиля. Очевидно, не только вдова действовала быстро. Монссон впервые увидел виллу всю целиком и ошеломленно рассматривал ее. Собственно говоря, это была не вилла, а маленький дворец, украшенный башнями, башенками и зубцами. Все говорило за то, что ее первый хозяин страдал манией величия, и архитектор срисовывал здание с какой-то открытки. Последующие реконструкции — и пристроенные балконы, и стеклянные веранды не улучшали дела. Вид у здания был устрашающий, и трудно сказать, следовало ли тут смеяться или плакать, или просто вызвать подрывников и разнести эту аляповатую громадину на куски. При этом она казалась на редкость прочной и взять ее мог, очевидно, только динамит. Вдоль дороги, ведущей к воротам, стояли отвратительные скульптуры из тех, что были модны в Германии имперских времен. — Да, вилла у нас красивая, — сказала Шарлотта Пальмгрен. — Но перестройка обошлась недешево. Зато теперь все тип-топ. Монссону удалось оторвать взгляд от дома и переключить внимание на окрестности. Парк был, как он уже имел возможность отметить, ухоженный. Женщина проследила за его взглядом и сказала: — Садовник бывает три раза в неделю. — Вот как, — сказал Монссон. — Войдем в дом или посидим здесь? — Все равно, — ответил Монссон. Следы присутствия Матса Линдера исчезли, даже стакан, но на передвижном столике перед верандой стоял сифон, ведерко со льдом и несколько бутылок. — Этот дом купил мой свекор, — сказала она. — Но он умер давным-давно, задолго до того, как мы с Виктором встретились. — А где вы встретились? — равнодушно спросил Монссон. — В Ницце, шесть лет назад. Я там выступала с показом моделей одежды. — После секундного колебания она сказала: — Может быть, войдем в дом? Ничего особенного я, правда, предложить не могу. Ну, немножко выпить. — Спасибо, я не хочу. — Понимаете, я здесь совершенно одна. Прислугу отпустила. Монссон промолчал, и после паузы она продолжала: — После того, что случилось, мне кажется, лучше побыть одной. Совсем одной. — Я понимаю. Весьма вам сочувствую. Она склонила голову, но не сумела изобразить ничего, кроме скуки и полнейшего равнодушия. «Очевидно, она слишком бездарна, чтобы сделать печальное лицо», — подумал Монссон. Он прошел за ней по каменным ступеням лестницы рядом с верандой. Миновав большой мрачный зал, они вошли в огромную, забитую мебелью гостиную. Смешение стилей было поистине нелепым: сверхсовременная мебель соседствовала со старинными креслами с высокими спинками и чуть ли не античным столом. Она провела его в угол, где стояли четыре кресла, диван и гигантский стол, покрытый толстым стеклом, как видно, совсем новый и очень дорогой. — Садитесь, пожалуйста, — официальным тоном сказала она. Монссон сел. Таких больших кресел он в жизни не видел, а это оказалось к тому же настолько глубоким, что Монссон засомневался, сумеет ли он из него вылезти и снова встать на ноги. — А вы и в самом деле не хотите выпить? — В самом деле. Я не стану вас долго задерживать. Но, к сожалению, мне придется задать вам несколько вопросов. Нам, как вы понимаете, очень важно быстрее найти человека, убившего директора Пальмгрена. — Разумеется. Вы ведь полиция. Ну что я могу сказать? Это ведь все ужасно печально. Трагедия. — Вы видели лицо стрелявшего? — Конечно. Но все произошло страшно быстро. Никто сначала и не среагировал даже. Только потом мне пришла в голову ужасная мысль, что он мог и меня застрелить. И всех. — Вы никогда прежде не встречали этого человека? — Нет. У меня хорошая память на лица, но имена и прочее в этом роде я никогда не могу запомнить. В Лунде полицейский меня тоже спрашивал об этом. — Я знаю, но тогда вы, конечно, были взволнованы. — Вот именно, это же ужасно, — неуверенно сказала она. — Должно быть, в последние дни вы много думали о случившемся? — Конечно. — И вы хорошо видели этого человека. Вы сидели к нему лицом, и он оказался всего лишь в нескольких метрах от вас. Как он, собственно, выглядел? — Ну, как это сказать… У него был совсем обычный вид. — Какое он производил впечатление? Казался потерявшим самообладание? Или взвинченным? — Да нет, у него был совершенно обычный вид. Очень простой. — Простой? — Ну да, то есть он не из тех, с кем обычно общаешься. — Что вы почувствовали, увидев его? — Ничего, пока он не вынул пистолет. Тогда я испугалась. — Вы видели и оружие? — Конечно. Это был какой-то пистолет. — Не можете сказать, какого типа? — Я ничего не понимаю в оружии. Но это был какой-то пистолет. Длинный такой. Как в ковбойских фильмах. — А какое было выражение лица у этого человека? — Обычное. У него был совсем обычный вид, как я говорила. Одежду я рассмотрела лучше, но о ней я уже рассказала. Монссон не стал спрашивать о приметах. Она не хотела или не могла сказать больше того, что уже сказала. Он посмотрел по сторонам. Женщина заметила это и сказала: — Симпатичные кресла, и стол тоже, правда? Монссон кивнул и подумал, сколько все это стоило. — Я сама покупала, — с оттенком гордости сказала она. — Вы всегда здесь живете? — спросил Монссон. — А где же нам еще жить, когда мы в Мальмё? — туповато ответила она. — А когда вы не в Мальмё? — У нас есть дом в Эсториле. Обычно мы живем там зимой — у Виктора было много дел в Португалии. И еще, понятно, есть представительская квартира в Стокгольме. — Немного подумав, она сказала: — Но там мы живем только тогда, когда мы в Стокгольме. |