Онлайн книга «Чародей»
Судя по лицу Герды, она меня явно не поняла. — Ты упомянула имя Лер, мать. Предположим, Лер, Вальфатер и Лотур сейчас появятся перед нами, принесут тебе жертвы и вознесут тебе молитвы. Что бы ты сделала в таком случае? — Я… — Герда заметно растерялась. — Ну… ну, я сказала бы, что произошла какая-то ошибка или что они шутят надо мной. — Вот именно. Но эльфы, которые должны бы сказать то же самое, не говорят ничего подобного. — Я задумчиво смотрел на луну, восходящую над пустынной местностью. Наконец Герда промолвила: — Наверное, им это нравится, сэр. — Ложись, — сказал я. — Спи. Когда луна поднялась достаточно высоко, чтобы далекие горы стали смутно видны в темноте, я встал и проверил путы наших лошадей. У лошадей Бертольда и Герды они оставались надежно затянутыми, как и у спокойного бурого мула Анса. А у Облака они, по обыкновению, ослабли, и я подтянул перевязь. Когда я улегся, Облако ткнулась мордой мне в лицо, вызвав в моем воображении образ дикого кабана, огромного и свирепого, роющего рылом землю на другом берегу маленькой речушки. Я кивнул, забросил колчан за плечо и подтянул тетиву лука. Тетива Парки тихо пела под моими пальцами — песни жнецов, убирающих поле, и песни женщин, баюкающих сонных детей, песни войны и песни веселых гуляк в тавернах, песни поклонения, которые звучат у алтарей, когда бушующее пламя огромных костров пожирает воловьи туши и златовласые оверкины в рогатых шлемах появляются в клубах дыма, — все они и многие другие сливались в единый гимн человечества, аккомпанементом которому служило звонкое пение птиц. — Хороший кабан! — Гильф облизнулся. — Хотите подстрелить? Я кивнул. — Далеко. Я подгоню его. Не успел я сделать и двух шагов, как Гильф уже исчез из виду. Осторожно ступая в кромешной тьме под деревьями, я размышлял над своими немногочисленными жалкими соображениями, высказанными Ансу, Бертольду и Герде, и над их вопросами и замечаниями. Потом, шагов через сто, я прошептал имя Дизири. Гильф отыскал кабана; с легким дуновением ночного ветра до меня донеслись рычание пса и злобное хрюканье. Йотунленд, подумал я. Это Йотунленд. Пустынный, холодный край, слишком засушливый. Бертольд Храбрый рассказывал о страшно глубоких колодцах, на сооружение которых уходили месяцы, колодцах, иссякавших в засушливые годы; об изнурительном труде рабов, таскавших на поля воду, ведро за ведром; о жестоких сражениях ангридов за подступы к мелким извилистым рекам, ни одна из которых не достигала моря. Вот еще одна загадка. Такое могучее и сильное племя, как ангриды, могло бы обосноваться где угодно. Почему они предпочитают жить здесь? Неужели боги Ская действительно изгнали Великанов зимы и древней ночи из благодатных солнечных краев? Или Великаны сами выбрали место обитания? Безусловно, рыцари вроде Свона, Гарваона и Воддета никогда не оттесняли ангридов на север, за горы. Рычащий пес и разозленный кабан приближались, а я уже достиг узкой речки, сверкающей в лунном свете. Где-то здесь Гильф загонит кабана на мелководье и потом выгонит на другой берег, если кабан останется жив к тому времени. Если Гильф не напорется на смертоносные клыки. Метко пущенная стрела положит — или почти положит — конец охоте. Я вложил стрелу в лук и на пару секунд расслабился, глядя на луну. Начинал сыпать легкий снег, хотя луна по-прежнему ярко сияла, и серебристый свет казался подернутым туманом, прекрасным и зловещим. Сегодня мы ехали медленно, а завтра поедем еще медленнее; и хотя сегодня мы проделали нелегкий путь, завтра нам придется еще труднее. Кто захочет жить здесь? Кабан, по всей видимости. Но я знал, что кабану суждено умереть. Завтра у нас будет мясо. Мясо не только для меня и Гильфа, но и для Бертольда Храброго, Герды и Анса. Даже для огромного и нескладного молодого человека, подкравшегося так близко к нашей стоянке. Для молодого человека (у него есть имя, напомнил я себе), которого страдающая мать нарекла Хеймиром, в надежде расположить к нему ангридов, и который сейчас лежит в своей горной пещере, мучась голодом. Человеку таких размеров, чей вес составляет, наверное, половину веса Облака, потребуется много пищи — пищи, которую трудно найти в этом бесплодном краю. Настоящие ангриды еще огромнее и кормятся только за счет непосильного труда своих рабов на фермах. Пес и кабан были совсем близко; я слышал треск молодых деревьев, неумолчный сердитый треск, воспринимавшийся слухом как единый протяжный звук. Внезапно мне пришло в голову, что король Арнтор поступил бы более умно, если бы послал ангридам хлеб и сыр. Потом я подумал, что дипломатическая миссия лорда Била обречена на провал; что ангриды никогда не перестанут совершать набеги на южные территории, поскольку без рабов умрут от голода; что ни один ангрид не в состоянии вырастить или убить достаточно животных, чтобы прокормить себя, жену и детей. Они слишком большие, и им нужно слишком много пищи для поддержания сил. Впрочем, никто никогда не видел их жен. Кабан внезапно появился из темноты, и я натянул тетиву до уха и выпустил стрелу. Кабан, угольно-черный в лунном свете, резко дернул головой, с шумным плеском бросился по отмели обратно в реку, потом развернулся кругом, готовый вступить в схватку с Гильфом, но в следующий миг упал на колени и завалился на бок. Тушу кабана отнесло течением на пару шагов от места, где он испустил дух, но не дальше. Из темных зарослей выскочил Гильф: — Хороший выстрел! — Спасибо. — Я ослабил тетиву и закинул лук за плечо. — Он тебя не поранил? — Даже не зацепил. — Гильф вошел в реку и принялся лакать воду. На свежевание и потрошение кабана ушло около часа. Я отрубил голову и передние ноги (на одну из которых Гильф заявил права), а все остальное взвалил на плечо. Обратно мы двигались медленнее, но идти было недалеко. — Голоса. — Чтобы сказать это, Гильф выпустил из зубов кабанью ногу. Инстинктивно он поставил на нее лапу. — Слышите? Я помотал головой. — Я ее не знаю. Он снова подхватил с земли кабанью ногу и потрусил вперед. Когда Гильф приблизился к костру, она встала — и на какой-то миг мне показалось, что она будет подниматься вечно. Спутанные светлые волосы до плеч, худое лицо с тяжелой челюстью и огромными глазами, шея толщиной с мою ляжку, широкие покатые плечи и высокая грудь, прикрытая куском шкуры. Толстые веснушчатые руки, пальцы с когтями. Высокая талия, широкие бедра под рваной юбкой и мощные ноги с ободранными костлявыми коленями, которые бросились мне в глаза даже при слабом свете костра. — Привет, — сказала она голосом, ниже мужского. — Вы сэр Эйбел? Привет. Я Хела, ее дочь. Она говорит, все в порядке. Это еда? Герда тоже встала, головой она не доставала дочери до пояса. |