Книга И явилось новое солнце, страница 48 – Джин Вулф

Я уселся между женщинами и произнес:

– Итак, вы обе – один и тот же человек. У меня нет оснований не доверять вашим словам.

Обе кивнули.

– Но я не могу звать вас одним именем. Есть предложения?

– Когда я в ее возрасте покинула свою деревню, – ответила Гунни, – и нанялась на этот корабль, я не хотела больше быть Бургундофарой; тогда мои товарищи стали звать меня Гунни. Потом я пожалела об этом, но они уже не шли на попятный, как я ни просила их, только смеялись. Потому зови меня Гунни, ведь это я и есть. – Она умолкла и глубоко вздохнула. – А девчонку, которой я когда-то была, зови моим старым именем, если хочешь. Она не собирается менять его.

– Хорошо, – сказал я. – Наверно, необходимо объяснить, что именно беспокоит меня, но я еще слишком слаб и мне не удается подобрать нужные слова. Некогда я видел, как один человек воскрес из мертвых.

Женщины уставились на меня. Я услышал, как Бургундофара тихо присвистнула.

– Его звали Апу-Пунхау. Там был еще другой, по имени Хильдегрин; и этот Хильдегрин хотел помешать Апу-Пунхау вернуться в могилу.

– Он был призраком? – прошептала Бургундофара.

– Не совсем; по крайней мере я так думаю. Или, быть может, это зависит от того, что ты называешь призраком. По-моему, он из тех, кто укоренился во времени так глубоко, что просто не может быть полностью мертвым в нашем времени, да, наверное, и в любом другом. Так или иначе, я хотел помочь Хильдегрину, поскольку он служил тому, кто пытался исцелить одного из моих друзей… – Мысли мои, все еще беспорядочные после воздействия смертоносной атмосферы коридора, зациклились на дружбе. Была ли Иолента мне настоящим другом? Могла ли она стать им, если бы выздоровела?

– Продолжай, – нетерпеливо буркнула Бургундофара.

– Я подбежал к ним – к Апу-Пунхау и Хильдегрину. Потом случилось нечто, что я, в сущности, не могу назвать взрывом, но больше всего это походило именно на взрыв или на разряд молнии. Апу-Пунхау исчез, а Хильдегринов стало двое.

– Как нас?

– Нет, раздвоился один и тот же Хильдегрин. Один, боровшийся с невидимым духом, и другой, который боролся со мной. Потом ударила молния или нечто вроде молнии. Но еще прежде, до того, как я увидел двух Хильдегринов, я заглянул в лицо Апу-Пунхау – и это было мое лицо. Постаревшее, но мое.

– Хорошо, что мы здесь остановились, – сказала Гунни. – Тебе следовало рассказать это нам.

– Сегодня утром… Цадкиэль, капитан, предоставила мне прекрасную каюту. Перед выходом я помылся и побрился попавшимся под руку лезвием. Лицо, которое я увидел в зеркале, смутило меня, но теперь я знаю, чье оно.

– Апу-Пунхау? – спросила Бургундофара, а Гунни продолжила:

– Твое собственное.

– Есть еще кое-что, о чем я вам не сказал. Хильдегрина убило той вспышкой. Позднее я решил, что разгадал причину, и думаю так до сих пор. Меня стало вдвое больше, и потому раздвоился и Хильдегрин; но эти Хильдегрины были созданы делением, а разделенный подобным образом человек не может остаться в живых. Или дело в том, что, однажды разделившись, он не смог заново воссоединиться, когда Северьян снова стал одним.

– Гунни называла мне твое имя, – кивнула Бургундофара. – Красивое имя, похоже на лезвие меча.

Гунни жестом заставила ее замолчать.

– Итак, вот я, и вот вы обе. Я, насколько могу судить, в единственном числе. Или вы видите двух?

– Нет, – ответила Бургундофара. – Но разве ты не понимаешь, что даже если бы мы и видели двух, это ничего бы не изменило? Пока ты еще не был Апу-Пунхау, ты не можешь умереть!

– Даже я знаю о времени больше, – сказал я. – Десять лет назад я был будущим Апу-Пунхау. Настоящее всегда способно изменить свое будущее.

Гунни покачала головой:

– Похоже, я знаю о будущем больше, пусть даже тебе и суждено добыть Новое Солнце и изменить весь мир. Этот твой Хильдегрин не погиб десять лет назад – не для нас здесь. Когда ты снова появишься на Урсе, может статься, что это уже произошло тысячу лет назад или только случится бог весть сколько лет спустя. Здесь же – ни то, ни другое. Мы сейчас идем между солнц и промеж лет, поэтому здесь две Гунни могут встретиться безо всякого вреда друг для друга. Хоть дюжина.

Она помедлила. Гунни всегда говорила неторопливо, сейчас слова срывались с ее губ так же неохотно, как тонущий моряк бросает обломок судна.

– Да, я вижу двух Северьянов, пусть только в памяти. Один – тот Северьян, которого я когда-то обняла и поцеловала. Он исчез, но он был красавцем, несмотря на шрамы, хромоту и проседь в волосах.

– Он помнит твой поцелуй, – сказал я. – Он целовал многих женщин, но те нечасто целовали его.

– А другой – Северьян, который стал моим любовником, когда я была девчонкой и только-только нанялась на корабль. Ради него я поцеловала тебя, а потом сражалась на твоей стороне, единственная настоящая женщина среди фантомов. За него я дралась на ножах со своими старыми товарищами, хотя и знала, что ты не помнишь меня. – Гунни поднялась на ноги. – Вы не знаете, где мы – никто из вас?

– Похоже, это зал ожидания, – сказала Бургундофара, – только им, видно, давно уже никто не пользуется.

– Я имела в виду – где сейчас корабль. Мы за кругом Диса.

– Однажды, – произнес я, – один неплохо осведомленный о будущем человек сказал мне, что женщина, которую я ищу, – на земле. Тогда из его слов я заключил, что она просто еще жива. Корабль всегда был за кругом Диса.

– Ты меня понял. Когда мы с тобой вернулись на борт корабля, мне казалось, что впереди у нас еще долгое путешествие. Но для чего бы им – Афете и Заку – понадобилось это? Сейчас корабль покидает вечность, замедляя ход, чтобы шлюп смог найти его. Пока он не замедлит хода, он даже и не корабль, ты разве не знал? Мы словно волна или вопль, несущийся во вселенной.

– Нет, – сказал я. – Этого я не знал. Да и поверить трудно.

– Иногда важно, во что ты веришь, – ответила Гунни. – Но не всякий раз. Этому я научилась здесь. Северьян, я говорила тебе однажды, почему продолжаю плавать. Ты помнишь?

Я бросил взгляд на Бургундофару.

– Наверно, потому, что…

Гунни покачала головой:

– Чтобы снова стать той, какой я была когда-то, но остаться собой. Ты, должно быть, помнишь себя в ее возрасте. Разве сейчас ты тот же человек?

Ясно, будто он был здесь с нами, в этом зале слез, я увидел молодого подмастерья, шагающего по дороге, в черном как сажа плаще, развевающемся за спиной, и с темным перекрестьем «Терминус Эст» над его левым плечом.

– Нет, – согласился я. – Давным-давно я стал другим, а с тех пор еще изменился.

Гунни кивнула.