Онлайн книга «Легионер»
Во времена брежневского застоя были попытки снести Собачий Пятачок, чтобы построить на его месте многоэтажные дома, но когда городские власти подняли домовые книги, то у них сразу пропала охота вбухивать деньги в заведомо дохлую ситуацию. Оказалось, что на каждом квадратном метре в домах аборигенов Пятачка прописано по две семьи - ушлый народец готовился к грядущему переселению в новые квартиры начиная с тридцать восьмого года. С той поры о Собачьем Пятачке старались не вспоминать. До недавних пор, когда новая русская буржуазия вдруг сообразила, что квартал-то центровой. И началось… Аборигенов Собачьего Пятачка пытались выжить и мытьем, и катаньем. Но народ там подобрался стойкий, бывалый, и когда однажды на кого-то наехали коротко стриженые братки со стволами, от них только перья полетели. Амброжей по пьяной лавочке хвастался, что лично отметелил двоих так, что они попали в реанимацию, и Рей ему поверил - Никита не был пустобрехом. Убедившись, что силой Пятачок не взять, местные олигархи, скрепя сердце, решили раскошелиться. И постепенно наследие НЭПа и планового социалистического хозяйствования начало скукоживаться, уменьшаться в размерах, как шагреневая кожа. Из аборигенов остались лишь самые стойкие… и самые жадные. Сидя за стожком, Рей гадал, к какому разряду можно отнести Амброжея. И пришел к выводу, что бывший прапор не вписывается ни в одну из этих двух категорий. Никита принадлежал к тем, кто всегда голосует против всех. Такие люди не любят, чтобы их кантовали, и чтобы им кто-то навязывал свою волю - даже за большие деньги. Амброжей немного припозднился. Он пришел домой, когда начало темнеть. Рей не смог его перехватить для беседы тет-а-тет, потому что первой это сделала жена Никиты. Наверное, он предупредил ее по мобильному телефону. Понаблюдав, как они обнимаются, и повздыхав про себя - счастливые! - Рей бросил в рот очередную конфетку и приготовился ждать хоть до полуночи. Он почему-то был уверен, что Амброжей обязательно должен появиться во дворе. Да и кролики были не кормлены… Никита вышел из дома через час. Сытно рыгнув, он закурил, и неторопливо направился в сад - ясное дело, к своим ненаглядным кроликам. Завидев хозяина, старый пес, который весь день продрых под навесом, лениво встал и хрипло произнес «гув, гув». Наверное, есть попросил. Амброжей открыл каморку рядом с навесом, достал оттуда мешок с капустными очистками и начал возиться возле клеток, загружая в кормушки аппетитный кроличий корм. Рей вышел из-за стожка и, тихо ступая, подошел к Никите. Рея спасла лишь его отменная реакция. Амброжей ударил ножом, как змея - молниеносно и без предупреждения. Рей совершил кувырок через голову и принял боевую стойку. - Никита, это я! - воскликнул он, перехватывая руку бывшего прапора, в которой тот держал нож. Следующий прием - отработанный до автоматизма удар ребром ладони по горлу - был бы смертельным, и Рей лишь чудовищным усилием воли сумел укротить свои кровожадные инстинкты, которые иногда срабатывали помимо его воли. Швырнув Амброжея на землю, он снова вскричал: - Никита, перестань, мать твою!… Это я, Рей. - Рей? - тупо переспросил бывший прапор, быстро вскочив на ноги. - Убери нож, - уже тише сказал Рей. - Иначе можешь сильно порезаться. И разуй глаза. - Да, точно… - Никита не без опаски подошел поближе и присмотрелся. - Что ты здесь делаешь? - Пришел, чтобы помочь тебе накормить кроликов, - ответил Рей, все еще держась настороже. - Я мог тебя убить, - глухо обронил Амброжей, и тяжело сел на какой-то ящик. Нож выпал из его рук, но он не обратил на это никакого внимания. Наверное, до него только сейчас дошел весь смысл сказанного. - Я мог тебя убить! - Повтор фразы уже был криком души. - Мог… - Рей расслабился. - Будем считать, что мне повезло. - Сукин ты сын… - Амброжей покачал головой. - Почему не окликнул!? - Не успел. И, честно признаться, не ожидал от тебя такой прыти. Ты что, и на соседей с ножом кидаешься? - Соседи без предупреждения по моему подворью не шлындают, - сердито буркнул Никита. - Ты кого-то боишься? - поинтересовался Рей. - Нынче пошла такая жизнь, что начинаешь тени своей бояться, - проворчал бывший прапор. - Ты вот пришел… - На что намекаешь? - Ты зачем Грома завалил? - Вот те раз… И ты туда же. Никита, неужели я похож на человека, который может отправить своего товарища отправить вперед ногами за пачку американской «капусты»? - Раньше я в этом сомневался… - А теперь? - Не знаю… Для меня ты больно хитер, парень. - Не понял… - У тебя выучка спецназовца-диверсанта. Уж я-то знаю такие мансы. Ты ведь запросто мог меня убить или покалечить. Я не прав? - Ну… прав. - Так чего же ты тогда перед Быкасовым дуру гнал, лохом притворялся!? - А что изменилось бы, знай он, что я кой чего умею? - По крайней мере, наши парни не считали бы тебя пушистым. - Это что-то новое… - удивился Рей. - Что значит «пушистый»? - А то и значит, что, несмотря на годы, ты салага, черпак. С тобой только Громушкин - царство ему небесное - соглашался работать в паре. Разве ты этого не замечал? Рей неожиданно почувствовал, что ему стало жалко Громушкина. Гром был неплохим парнем… да вот только не повезло ему, не по той тропе он пошел. Но в этом была не его вина, а беда. - Я, знаешь ли, вполне самостоятельный человек, - сердито ответил Рей. - И мне плевать на то, как на меня смотрят. Я привык оценивать человека по его делам, а не по тому, как он представляется и какую роль играет на публике. - Ладно, ладно, не заводись… - Амброжей помассировал правую руку. - Клешни у тебя… - Добавил он ворчливо. - Уже, наверное, синяки проступили. - Извини. Ты не оставил мне выбора. - Ладно, чего там… Пойдем в хату? - Нет. Поговорим здесь. - Боишься, что тебя могут пасти? - Не боюсь, а остерегаюсь. - Правильно мыслишь. Меня уже предупредили. - Кто? - Бык. - И что он тебе сказал? - Чтобы я сразу же, как только встречусь с тобой или увижу тебя где-нибудь, сообщил ему немедленно. Притом лично и не по телефону, - подчеркнул Амброжей. - По-моему, ты кое-что недоговариваешь… Никита хмуро зыркнул на Рея и нехотя ответил: - Паря, ты чересчур догадлив… Он строго-настрого приказал, чтобы я взял тебя, если ты придешь ко мне, живым и невредимым. Но теперь я вижу, что это были всего лишь благие пожелания. |