Онлайн книга «Ликвидатор»
|
– Да, да! – обрадовалась китаянка. – Сахиб мудрый человек. Я сейчас принесу… Какой напиток предпочитает сахиб? Виски, вино? – Сахиб предпочитает чай, – оборвал я ее на полуслове. – А теперь оставь меня одного. – Мои слова прозвучали приказом. – Прошу меня простить, сахиб… Китаянка исчезла, как бесплотный дух. Я был несколько раздосадован тем, что позволил себе ненужную в данный момент болтовню. Раздосадован и даже раздражен. Что это со мной? Почему разговор о женщинах и о моих мужских проблемах в частности вдруг заставил сильнее забиться сердце? Я закрыл глаза, пытаясь разобраться в странных ассоциациях, навеянных предложением китаянки. Перед моим внутренним взором вдруг появилось чье-то лицо… далеко-далеко… женский лик с размытыми деталями. Это был просто овал, но он почему-то светился, излучал неземное сияние… Лицо приближалось, свет усиливался… я пытался помочь этому облику выкристаллизоваться, проявиться, стать узнаваемым… однако он лишь увеличивался, заполняя тревожным ожиданием чего-то непонятного, пугающего и одновременно невероятно желанного, как сладкая и смертоносная песня сирен, завлекавших мореплавателей древних времен в западню. Ну, пожалуйста, сбрось вуаль, скрывающую твои черты! Я знаю, уверен, что ты именно та, что люблю… и не могу вспомнить. Я не спрашиваю имени – лицо, яви мне свое лицо! Кто ты, любимая?! – Сахиб, что с вами?! Голос Бхагат Синга вырвал меня из объятий бездны, куда я летел сгорающим метеором. Сикх стоял на коленях и, вытаращив глазищи, водил туда-сюда рукой перед моим лицом. – Что с вами случилось?! – Все нормально… – Я глубоко втянул в себя воздух и медленно выдохнул, восстанавливая равновесие духа. – Нормально… – Пора… – шепнул сикх, указывая в сторону кабинки, где сидел "сахиб Рус". – Мне смыться? Видно было, что он сгорал от любопытства. – Зачем? Ты его боишься? – Я? – В голосе Бхагат Синга прозвучало презрение. – В Катманду был только один человек, кого я – скажем так – побаивался. Я уже говорил, он предшественник этого… – Лавочник сплюнул на пол. – Больше я не хочу иметь с ним никаких дел. Ненадежный партнер – как пригретая на груди змея. – Тогда возвращайся. Я буду через минуту… Попов узнал меня мгновенно. Он по инерции еще улыбался сидящей рядом женщине, но его глаза уже потускнели, стали мертветь, покрываясь пеплом отчаяния: "сахиб Рус" понял, что угодил в западню. Попов даже не попытался выхватить пистолет – наверное, первых два неудавшихся покушения на меня его коечему научили. Он лишь сказал Бхагат Сингу, даже не взглянув в его сторону: – Ты меня подставил… сукин сын. – О чем ты? – фальшиво удивился сикх и нагло ухмыльнулся. Попов промолчал. Он смотрел на меня исподлобья взглядом обреченного, но в его глазах я не заметил страха; в них просматривался скорее вызов, эдакая русская бесшабашность типа – или грудь в крестах, или голова в кустах. В свое время такие мужики недрогнувшей рукой приставляли себе к виску револьвер и спускали курок, чтобы сделать очередной заход в "русской рулетке". И, как я уже отметил раньше, при первой нашей встрече, он совершенно точно не кланялся каждой пуле и не искал местечка потеплей. – Зачем? – спросил я, впиваясь беспощадным взглядом в его лицо. – Мне приказали, – понял он мой вопрос. – Ликвидировать любой ценой. – И как тебе эта цена? – Меня предупреждали, что ты опасен. Но я не предполагал, что настолько. Моя вина… – Кто я? – Не знаю. – Что я такого натворил? Почему на меня охотятся, как на дикого зверя? – Не имею ни малейшего понятия. Мне приказали – и точка. Приказы не обсуждаются, а выполняются. На том стоит армия и наша служба. – Я тебе не верю. – Как хочешь. – У меня есть способы заставить тебя разговориться. – Я это чувствую. Можешь разрезать меня на кусочки, но толку от этого все равно не будет. Клянусь чем угодно, что использовался вслепую. Приказ – и вперед. – Ты не дорожишь жизнью? – Это не тот случай, чтобы я отдал ее, как медный грош. Но помочь тебе ничем не могу. – И все равно ты лжешь. Или что-то недоговариваешь. Мне придется… Я не успел закончить фразу. Наверное, меня спас тот самый пресловутый "третий глаз", о котором так много говорил Юнь Чунь. Отравленная стрелка размером с швейную иглу уже летела мне в лицо, когда я совершенно инстинктивно совершил, с точки зрения нормального человека, невозможное. Уклониться, каким-то образом уйти в сторону, наконец, пригнуться или упасть я уже не мог, не хватало времени, и мне не оставалось ничего иного, как поймать смертоносное жало будто муху. Что я и сделал, схватив иглу двумя пальцами. Только теперь я обратил внимание на подругу Попова. Она была красива и в своем полупрозрачном наряде из яркого шифона напоминала индийское божество. До этого момента она сидела с таким видом, будто происходящее ее совершенно не касалось, и курила через длинный мундштук из слоновой кости сигарету без фильтра. Наверное, табак сигареты был ароматизирован, так как в кабинете приятно пахло чем-то удивительно восточным, а значит, загадочным и непривычным для обоняния европейца. Сейчас "богиня" смотрела на меня широко распахнутыми раскосыми глазами, в которых таилось жестокое любопытство и холодный, трезвый расчет. Она еще не поняла, что стрелка не достигла цели. В руках красавица держала мундштук, но уже без окурка, направленный, словно указка, в мою сторону. Это было оружие, древнее, как сам Восток, а ныне с охотой применяемое разведчиками и диверсантами многих стран для спецопераций – замаскированный под курительное приспособление пружинный метатель отравленных игл. И только сейчас я ее узнал. Это была сотрудница посольства Зоя Искандеровна. – Положите на стол, – приказал я, указывая на мундштук. Зоя Искандеровна, словно сомнамбула, уронила смертоносную вещицу в тарелку. В ее глазах вдруг черным вихрем заметался ужас. – Так ты меня ждал, – не глядя в сторону Попова, тихо сказал я. – Ждал… – Я обязан был догадаться… и принять меры. – В его голосе слышалась безнадежность. – Ты… нас убьешь? – А что скажешь ты, Бхагат Синг? – Я недобро посмотрел на сикха, сидевшего словно в трансе. – Клянусь… – Он не сказал, а прохрипел. – Клянусь… Никогда… Чтобы я – ученика Великого Мастера предал… Нет! – Он молитвенно сложил руки на груди. – Сахиб, только скажи! Мои люди этих нагов [49] разорвут на мириады кусочков. Только скажи! |