Онлайн книга «Месть обреченного»
|
Жорж посмотрел на меня тоскливым взглядом. – Правду говорила моя бабка, что я не настоящий еврей, а подкидыш. Ловко ты мне лапшу на уши навешал, ничего не скажешь. Объехал на хромой козе. – У меня даже в мыслях не было ничего подобного. – Ты насквозь лживый гой! Я тебе не верю! – Ну, это твое право – верить мне или не верить. – Дай мне пистолет, я сейчас тебя убью! – И сядешь на двадцать лет. Ты этого хочешь? – Лучше сесть на двадцать лет, чем лечь навечно! – Логично. Над твоим предложением стоит подумать. Я доброжелательно улыбнулся. – Чему ты радуешься, идиот!? – вскричал Сандульский. – Я не радуюсь, а просто хочу, чтобы ты успокоился. – Он мне это говорит!.. – Жорж задохнулся в праведном гневе. – И говорю, и убеждаю. Хочу, чтобы ты понял, что видеозаписи разговоров со Сторожуком и Грузином как раз и будут являться твоей самой надежной "крышей". Это твой страховой полис, Жорж. – Плевать я хотел на такой полис! Ты лучше скажи, как мне от тебя избавиться, умник? – Стрелять ты уже раздумал? – Вот сволочь!.. Сандульский опять перешел на иврит; или на какой-то другой язык – в лингвистике я не был силен. Единственное, что я понял из его пламенной речи, так это русский мат, который на иностранные языки не переводится по причине своей неподражаемой образности. Жорж умолк спустя две-или три минуты. В конце фразы он засипел, как паровоз, стравливающий излишки пара, и заткнулся. – Между прочим, я не набивался в спасители, – сказал я не без злорадства – из вредности. – Ты меня сам позвал. – Позвал… А потому я трижды дурак, – устало сказал выдохшийся Сандульский. – И что мне теперь дальше предпринимать? – Поговори с Грузином. – Как ты себе это представляешь? Пойти к нему на прием с видеокамерой и телерепортерами? Я снисходительно ухмыльнулся. Нет, все-таки Жорж в психологии не силен, несмотря на то, что занимается бизнесом. – Зачем? Он сам к тебе пожалует. – Под каким соусом? – Придумай что-нибудь. Например, презентацию или еще что. – Какую презентацию!? – Ну, например, пригласи известных певцов, артистов. – Какой дурак попрется в нашу тьмутаракань!? – Еще как попрутся.. И вовсе не дураки. У них там в столицах сейчас кризис жанра. Перепроизводство дутых гениев и талантов. Для них уже не хватает ни залов, ни эфирного времени. Так что плати хорошие бабки, они тебе и в курятнике концерт забацают. – Ну… может быть… – Сделай входные билеты подороже, чтобы в ресторане собрался только городской бомонд. – Зачем? – Саша Грузин тщеславен, он не пропускает ни одного подобного мероприятия. – Это точно, – подтвердил заинтересованный Сандульский. – Грузин любит покрасоваться и пыль в глаза пустить. А ты потом выберешь подходящий момент и проводишь его в свой кабинет. Для делового разговора. – Ловко, ничего не скажешь. Ты, оказывается, еще и интриган. Я ухмыльнулся. – Нет, я всего лишь хороший опер. По крайней мере, я так думаю. – И каким же образом видеозаписи станут моим страховым полисом? – Все очень просто, Жорж. Во-первых, если Грузин тебя прикроет – а что это будет, даю гарантию! – Сторожук не посмеет даже нехорошо посмотреть в твою сторону. Верно? – Ну… – Во-вторых, случись что с Грузином, Сторожук не сможет свести с тобой счеты, потому как тогда я сразу же пущу в ход видеозапись и ему крышка. – Не знаю, не знаю… Сандульский пребывал в больших сомнениях. – Если, конечно, до того времени он будет на свободе, – продолжал я. – Будет… – буркнул Жорж. – Это мы еще посмотрим. Сандульский только вздохнул. Наверное, его разрывал бес противоречий. – А в-третьих, запись предстоящего разговора с Грузином, который, естественно, будет подшофе, поможет мне сплести лапти и ему, что тебе тоже выгодно – сохранишь свои десять процентов. – Пять! – живо поправил меня Жрож. – Ладно, пусть пять. – В случае со Сторожуком… может, ты и прав… – Конечно, прав. – Но вот как ты собираешься прижать Грузина? Для него твоя запись – семечки. – Не скажи. Он ведь изображает из себя светлую личность с чистыми руками и незапятнанной биографией. Я верно говорю? – Верно, – согласился Жорж. – И не думай, что на него нет и других материалов. По капельке, по капельке – вот тебе и лужица, где очень даже запросто можно утонуть. – А если все-таки Грузин докопается до моей роли во всей этой истории? – Версия прежняя – сном-духом не знал, все менты проклятые. – Кто в нее поверит? – Поверят. – Хочешь сказать, что вокруг нас одни лохи? – Мне твой скепсис понятен. Но если и найдется какой-нибудь умник, то он в эту кашу все равно не полезет. – А если все-таки полезет? – Я уж постараюсь, чтобы каша была с пылу, с жару. Полезет – обожжется. – Ты так складно врешь, что мне очень хочется тебе верить. – Правда всегда неказиста и поначалу не вызывает доверия. Увы, так ведется исстари. – Переболтать тебя может только попугай, – сердито сказал Жорж. – Притом, хорошо обученный. Я широко улыбнулся; это чтобы Сандульский расслабился. – На худой конец, Жорж, мне придется изобразить из себя представителя милицейской мафии, положившей глаз на твой ресторан. – Тогда и тебя загребут. – Не загребут. Подумай, много ли ментов сидит за взятки или за предоставление "крыши"? – Единицы. – Вот-вот… Всего ничего. Нас нельзя сажать, Жорж. Получается дискредитация государственных органов. А это непозволительно. – Твоими бы устами да мед пить. – Не переживай, Жорж. Все образуется. С такими материалами на собственную персону Саша Грузин должен поверить – для него это привычно и понятно. – А может, ну его к чертям собачьим? Уеду… и гори здесь все синим пламенем. "Как же, ты уедешь?", – подумал я, внутренне расхохотавшись. Уж кто-кто, а Сандульский, которого я знал с детства, готов был за копейку удавиться. Сомневаюсь, что годы сделали из него аскета и среброненавистника. – Как хочешь, – невинно согласился я, сделав постную мину. – Хрен с ним, с этим рестораном, подумаешь – какие-то полтора миллиона долларов… Жизнь стоит гораздо дороже. – Ты прав… Сейчас с Жоржа можно было писать портрет святого великомученика-христианина, приготовившегося к выходу на арену римского цирка, где его ждали дикие голодные звери. – Может, и уеду… – Ну, бывай. Деньги – это зло, – сказал я назидательно. И уже взявшись за ручку двери я небрежно бросил через плечо: |