Книга Наперегонки со смертью, страница 51 – Виталий Гладкий

Любое воспоминание о ней вызывало во мне почти физическую боль. Клин клином вышибают…

Скок расстарался и превзошел все мои ожидания. Когда провизия и спиртное оказались на столе и в подобающем для аристократического ужина виде, мне кажется не только я воскликнул "ух ты!". Да, там было на что посмотреть…

Однако, смотрины продолжались не долго. Наша уже спетая и спитая компашка налетела на гастрономическое изобилие с лихой удалью конармейцев, гуляющих по тылам белых.

Особенно отличался Веня – он трескал все подряд как сказочный людоед. При этом не забывая вовремя смачивать горло джином, водкой, виски… – короче говоря, почти всеми разновидностями горячительных напитков, за исключением шампанского, на которое налегали наши боевые подруги.

Я тоже не отставал от других. Только сейчас я понял настолько проголодался. Правда, со спиртным я осторожничал и частенько сачковал – только делал вид, что пью и притом до дна. И не потому, что боялся захмелеть. Просто выпивки было очень много. И я распределял свои силы как опытный стайер на марафонской дистанции – чтобы раньше времени не упасть на все четыре кости.

– Можаев, гад, достал, – ни с того ни с сего пожаловался Скок после очередной рюмки.

– Это ты о ком? – спросил я в недоумении.

– Ты что, забыл!? – сильно удивился Веня.

– А я и не помнил. Фамилия мне совершенно неизвестна.

– Ну, этот, капитан. Мент, который… – Скок замялся и перешел на шепот: – В общем, тот, что меня посадил на крюк.

– А-а… – До меня наконец дошло. – Твой новый босс. Как там поживает ваша славная милиция?

– Тихо! – взмолился Веня, опасливо поглядывая на девушек.

Но им в этот момент было не до нас. Они живо обсуждали какие-то свои, чисто женские, проблемы.

– Понял… – Я согласно кивнул. – Что ему от тебя нужно?

– А все то же… – Скок горестно покачал своей забубенной головушкой. – Вынь ему твою биографию в подробностях и положь.

– Ты ему наши совместные труды по жизнеописанию Геннадия Чернова показывал?

– Конечно. Все сделал как мы с тобой договаривались. После прочтения он их переписывал своей рукой, а оригиналы я сжигал. Твои советы я выполняю в точности, хотя Можаеву моя конспирация очень не нравится.

– Ну и?..

– Поначалу все было тип-топ. Он даже хвалил меня.

– А как насчет бабок?

– Выдает иногда… Так, копейки. Скупой очень.

– Нет, он не скупой. Он хитрый. Это чтобы привязать тебя к столбу множеством веревочек за горло и попрочней. Но ты продолжай, про деньги я к слову.

– Вот я и говорю, что теперь Можаев давит на меня со страшной силой.

– Что он еще хочет?

– Чтобы я вычислял все твои передвижения по городу. Он требует едва не график с датами и точным временем.

В моей голове вдруг прозвучал тревожный звонок. Ай да капитан… Я, конечно, не думал, что ему известна хотя бы малая толика моих похождений, но меня перевели из разряда свидетелей в разряд подозреваемых. Можаев еще не знал, что именно он может мне инкриминировать, но отменное оперативное чутье и наработанная годами интуиция на криминальные ситуации уже образовали вокруг Чернова некое светящееся поле, тем самым выделив его из толпы как меченого.

– Конкретные дни он называл?

– Нет. Сказал достаточно туманно – за последние два месяца. Интересно, как он это себе представляет?

– Ты ведь сам говорил, что Можаев требует график. Нужно расписать каждый день из этих двух месяцев по минутам. А чтобы я был посговорчивей (ведь все сведения ты должен получить из первых рук), тебе нужно, во-первых, постоянно меня спаивать, а во-вторых, определить круг моих друзей и знакомых. Чтобы и с ними почирикать под благовидным предлогом об интересующих нашего ушлого мента вещах.

– Ну ты даешь… – Венька хлобыстнул рюмашку и закусил ананасной долькой. – Огурчика бы солененького… – скривился он как от хинина. – Или квашеной капусты… Тебя спаивать – только время зря терять. К тому же, когда ты подшофе, то кроме как за телок другого разговора у тебя нет. Маньяк какой-то…

– Скажи лучше гигант заочного секса. Между прочим, мечтать никому не возбраняется.

– А что касается твоих знакомых, – между тем продолжил Скок, совершенно проигнорировав мое замечание, – так их можно по пальцам пересчитать. И все, настолько я знаю, с работы.

– И что из этого следует?

– Ничего, – сердито ответил Веня и снова потянулся за бутылкой.

– Ну, не скажи… – Я налил и себе; а чтобы закусить, положил на свою тарелку кусочек белорыбицы. – Картина моего бытия, что ты нарисовал, характерна для резидента вражеской разведки. Скрытность, стойкость в пьянке, разборчивость и осторожность в связях. Я не женат, родителей у меня нет. А по поводу моего базара насчет слабого пола – так это все ради легенды, как средство маскировки. Шпион, по идее, не должен вступать в беспорядочные половые связи. Разве что за исключением того, кто облечен исключительными полномочиями – как агент 007, приснопамятный Джеймс Бонд. Так что я бы тебе советовал изложить Можаеву именно такую версию. Пусть капитан помечет икру. В этом случае ты будешь свободен и чист перед ним словно стеклышко. Сам посуди – разве может простой рабочий, пусть и бывший советский человек, тягаться на равных с законспирированным сотрудником зарубежных спецслужб?

– Да ты что!? – ужаснулся Скок. – Капитан за такую "липу" распнет меня. И четвертует.

– Тогда я больше ничем не могу тебе помочь. Разве что назвать своих знакомых. Которые тебе и так известны. Расписывать по дням и часам, где я был и чем занимался на протяжении двух месяцев, у меня нет никакого желания. Да я и не помню.

Венька согласно кивнул. Но с явной неохотой. Я его понимал – от этого вампира в ментовской форме по фамилии Можаев не так-то просто отвязаться. Я бы, конечно, мог подсказать горемычному стукачу как выйти из положения, но делать этого не стал. По очень простой причине: чтобы капитан не рассмотрел за контрдействиями Скокова мои уши.

Можаев даже не догадывался, а знал практически наверняка, что Веня берет у меня консультации на предмет отчетности по выполнению его поручений. Все-таки большой опыт оперативной работы – это не фунт изюму. Похоже, капитан заподозрил Скока в двойной игре совсем недавно. И сам прокололся, начав платить Веньке сущий мизер. Это называется жаба задавила. Наверное, опер заподозрил, что Скоков пропивает полученные для оперативной разработки Чернова деньги не вместе с ним, а сам; что и впрямь соответствовало действительности. По идее, верно – зачем зря палить бабка, оплачивая заведомую "липу"? А по сути капитан выдал себя с потрохами. Особенно своим последним "заданием". Которое было вовсе не таким глупым и бесперспективным, как казалось на первый взгляд.

Опер просто мечтал получить от Веньки такой отчет. Ход его рассуждений я видел совершенно отчетливо – будто он сам мне об этом рассказал. Во-первых, Можаев сделал верный первоначальный вывод о том, что у меня рыльце в пушку. А иначе какой мне резон связываться со Скоковым и его эпистолярным творчеством на ниве стукачества? Уж не знаю, как мент сумел вычислить мое теневое присутствие в делах Веньки; скорее всего, я переборщил с грамотностью наших опусов, хотя и старался варганить их левой ногой, чтобы они казались написанными Шибздиком, который в школе звезд с неба не хватал.