Онлайн книга «Талер чернокнижника»
|
В общем, странная семейка, чтобы не сказать больше. Не скажи отец фамилию нашего бывшего соседа, я бы ее даже не вспомнил. – Так что ты там говорил насчет мозаики? – спросил я, быстро переварив в голове историю грехопадения Жовтобрюха. – Насколько мне известно, газет ты не читаешь, местные новости по телевизору смотришь очень редко, поэтому о городской жизни ничего не знаешь. Верно? – Ну, почти что так. Слушать и смотреть сплошное вранье нашего губернатора и его прихлебателей у меня нет никакого желания. Для кого они так стараются перед телекамерами, непонятно. Наш народ не так глуп, как думают чиновники разных рангов. И он еще предъявит им свой счет, можешь не сомневаться. И вообще – зачем мне этот телевизионный мусор в голове? У меня там и так мякины хватает. – Интересно, чем ты вообще занимаешься? Кроме того, что валяешься на диване? – Батя, я бизнесмен – кую бабки на ниве нумизматики. Это тоже, между прочим, бизнес. Он приносит мне определенный доход. На жизнь хватает, даже с лихвой. Я ведь давно не прошу у тебя денег. – Эх, Никита… Надо было драть тебя ремнем в детстве. Да интеллигентность не позволяла. В чем я и раскаиваюсь. А сейчас за ремень браться поздно. – Пап, ну не такой уж я и плохой. Согласись. А что касается нумизматики, то этой страстью заразил меня наш дед. Так что все претензии к нему. Отец ласково улыбнулся и потрепал меня за вихры. – Негодник… Умеешь ты забалтывать человека. Так вот, весною этого года Жовтобрюх был убит. – Как… почему!? – Вопросы у тебя… В прессе и на телевидении этот сюжет лишь промелькнул. В тот момент как раз случилась трагедия с автобусом, в который врезался груженый КАМАЗ. Помнишь? – Это я помню. Тогда был сильный гололед и туман. – Точно. Поэтому страницы всех газет пестрели репортажами с места аварии. Да и телевидение от них не отставало. Сенсация… черт бы побрал всех этих писак и болтунов. На людском горе паразитируют. Чем больше всяких пакостей в сюжете, тем журналист круче и талантливей. Бред… – Ладно, с автобусом все ясно, – сказал я нетерпеливо. – Где и как был убит Жовтобрюх? – Его убили на кладбище. В прессе об этом не сообщалось, но у меня в милиции есть приятель в больших чинах, мы с ним ходим париться в одну баню, так вот он рассказал, что над нашим бывшим соседом словно тигр поработал. Жовтобрюх был буквально разорван. Кроме того, убийца измазал кровью все близлежащие надгробья. В общем, картина была не для слабонервных. – Убийцу нашли? Отец посмотрел на меня странным взглядом и отрицательно покрутил головой. – Вот в этом вся наша доблестная милиция, – сказал я не без сарказма. – Если бока намять безвинному, так менты тут как тут, а ежели преступление раскрыть, так им вечно что-нибудь мешает… как плохому танцору мужские принадлежности. – Не в этом дело, – сказал отец. – А в чем? – Как намекнул мне генерал, убийство, скорее всего, было ритуальным. – Во как… А почему он так думает? – Возле убитого нашли несколько свечных огарков из черного воска. – Допустим, все это правда. Но я опять-таки не понимаю, что ты подразумевал под словом «мозаика»? – Ну, во-первых, Хамович, если отталкиваться от твоего рассказа, был убит так же, как и Жовтобрюх. Закономерность улавливаешь? Ты скажешь, что не было черных свечей. Давай этот пункт уточним: ты их просто не видел, потому что свечи изъяли как вещественное доказательство. Это может быть? Да, может. – Надо будет спросить у Ляхова… – пробурчал я себе под нос. – Что ты сказал? – спросил отец. – При случае уточню этот момент у опера, который ведет расследование дела об убийстве Хамовича. – Уточни… Так вот, это еще не все. Это уже цветочки, но еще не ягодки. А листочками являются странные телефонные звонки, тот уродливый нищий и «лозоходец». Что касается стебля и корней – откуда ноги растут у всех этих кровавых событий – то здесь вообще темный лес. Можно только догадываться. – Пап, я никогда не думал, что ты такой фантазер. Причем здесь одно к другому!? – Ника, я это чувствую. Ты понимаешь, о чем я? Еще бы не понимать… Вся наша семья знала, что дед был не только академиком, но еще и экстрасенсом. Но свои способности он применял только на работе. Какая-то часть его дара перешла по наследству и к отцу. Об этом мне стало известно совсем недавно. Но батя постарался выбросить из головы «эти глупости», как он говорил, и посвятил всю свою жизнь прагматическим прикладным наукам. А сегодня он, похоже, решил нарушить табу. – Понимаю, – ответил я очень серьезно. – Попробую посмотреть, – сказал отец напряженным голосом. Похоже, ему очень не нравилось то, чем он сейчас должен был заняться. Отец прикрыл веки и напрягся; на висках у него вздулись жилы, лоб покрылся испариной, а лицо стало бледным и чужим. – Я вижу какую-то конфигурацию… что-то темное… и щупальца, как у спрута… – Он начал говорить каким-то загробным голосом, медленно и натужно, словно выдавливая слова из горла. – Тебя я тоже вижу… но в стороне… На какое-то время отец умолк. Создавалось впечатление, что он во что-то всматривается, но с закрытыми глазами. Отец даже шею вытянул, как это обычно делают люди в подобной ситуации. – Нет! Не-ет!!! – вдруг вскричал он и, мотнув головой, резко отшатнулся назад; но глаз так и не открыл. Мне показалось, что отец потерял сознание. – Папа, что с тобой!? Я схватил отца за плечи и начал трясти. Спустя несколько секунд, которые показались мне вечностью, веки его глаз дрогнули и поднялись. На меня смотрели совершенно чужие, какие-то стеклянные глаза. – Батя, очнись! Папа… Я испугался так, как никогда прежде. Меня всего трясло. – Все нормально, Ника, все нормально… – сказал отец по-прежнему глуховатым голосом и поискал что-то глазами. Я понял, что он хочет. На большой бронзовой пепельнице девятнадцатого века с фигурками джентльменов-охотников и загнанного оленя в окружении собак, лежала его трубка; она еще дымилась. Я подал трубку отцу, он жадно схватил ее и сделал несколько глубоких затяжек. – Уф-ф… – Отец покачал головой. – Больше никогда… Даже под угрозой расстрела… – Зачем ты это сделал!? – Сынок, а можно без глупых вопросов? Я смущенно потупился. Вопрос и впрямь был наивным. На его месте я поступил бы точно так же. – В твоем доме еще кто-то умрет, – сказал он с большой тревогой. – Скоро. |