Книга Под знаком полумесяц, страница 27 – Чингиз Абдуллаев

— Не нужно, — поморщилась я, — об этом не нужно. Вчера ты тоже пришел на ужин ко мне домой по заданию Кафарова?

— Нет. О вчерашней встрече он не знал. Он просил меня, чтобы мы больше не встречались.

— Значит, ты нарушил служебные инструкции. — Я даже удивлялась себе, насколько ровным и спокойным тоном я с ним разговаривала.

— Я не думал, что ты… что мы… что ты захочешь…

— Согласна. Я повела себя как дура. Ничего страшного. Не переживай. Я уже поняла, что ты встречался со мной для проверки. Конечно, неприятно, что все так получилось, но, видимо, так было нужно. Наверное, сейчас за нами наблюдают и подслушивают, пытаясь определить мое эмоциональное состояние. И я почти уверена, что полковник вышел намеренно, чтобы услышать, какие именно слова я буду тебе говорить.

— Ты все слишком усложняешь.

— Наверное, да. Теперь я буду знать, что никому из вашей конторы доверять нельзя. Ни при каких обстоятельствах.

— Это наша работа.

— И если бы тебе приказали, ты пошел бы до конца? — Мне очень хотелось, чтобы он ответил на этот вопрос. Либо «да», либо «нет». В любом случае это был бы очень показательный ответ. Но он молчал, опустив голову. И как он мог мне нравиться? Смазливое лицо, серые глаза? Как я могла не понимать, что он всего лишь хороший актер. Может, ему вообще неприятно было даже находиться рядом со мной. Какое убожество. Хотя он профессионал и обязан уметь притворяться. Смогла бы я на его месте сыграть должным образом? Не уверена. Я вообще теперь ни в чем не уверена, ведь весь мой опыт общения с мужчинами раньше ограничивался только моим первым мужем, а теперь еще и таким неудачным опытом общения с Максимом. Такие «встряски» могут навсегда отучить человека от любых попыток контактов с лицами противоположного пола.

Максим молчал. И я понимала, что говорить нам больше не о чем. Именно в этот момент вернулся поразительно долго отсутствующий полковник.

— Полагаю, что ты должна сама все понимать, — сказал Кафаров. — Мы не можем брать к себе кого попало. Все наши офицеры проходят очень жесткий отбор. В том числе и подобным образом.

— Вы меня убедили. Теперь буду знать, что вы умеете играть по двойным стандартам. — У меня внутри все горело, но я говорила так, словно ничего не происходит.

— Это не двойные стандарты. Это обычная проверка, — устало повторил Кафаров, — и все, кто в дальнейшем работает со мной, проходят похожую проверку. В ряде случаев проверка бывает еще более жесткой.

— Спасибо, что пожалели, — у меня находятся силы даже для иронии, — а я считала, что устраиваю свою личную жизнь.

— Это твое право, — говорит полковник, — но ты всегда должна помнить, что подобные проверки могут повториться и в будущем. И не только с нашей стороны. Капитан Гейдаров, вы свободны. У вас есть что-нибудь ему сказать, госпожа Алиева?

— Только поблагодарить за хорошее актерское мастерство, — язвительно говорю я, глядя на Максима. Он снова опускает голову, и я с удовлетворением вижу, как он опять краснеет.

И молча выходит из комнаты. Больше он не произнес ни слова. А я была в таком состоянии, что не хотела с ним разговаривать. Вообще, собиралась навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Я только услышала, как он тихо закрыл за собой входную дверь.

— Ты ему действительно нравилась, — замечает Кафаров, — но он хорошо представлял, что находится на выполнении ответственного задания. Ты должна это осознать.

— Уже осознала.

— И если завтра тебе придется с ним работать, то ты обязана не вспоминать историю вашего знакомства с Максимом Гейдаровым. Ты меня понимаешь?

— Думаю, что да. Это его настоящие имя и фамилия?

— Конечно. Но он работает под прикрытием. То есть, являясь кадровым офицером, он числится в институте физики. У нас есть несколько таких «специалистов». Мы собирались и тебя использовать таким образом.

— Буду сидеть в своем институте, а работать на вас? Интересно, зачем вам это нужно? Чтобы я «стучала» на наших литературоведов и критиков.

— Никто не предлагает тебе «стучать». Ты офицер, работающий под прикрытием. Тебя готовят для работы в особых условиях, а не для того, чтобы ты слушала разговоры своих коллег и передавала их нам. Для этого не нужна специальная подготовка. Мне казалось, что ты должна это понимать.

— Уже поняла. А почему «под прикрытием»? Почему нельзя меня просто перевести на работу в ваше ведомство?

— Подобный опыт нарабатывался десятилетиями, — поясняет мне полковник, — поэтому мы и пытаемся действовать сообразно обстоятельствам. Я теперь говорил, что подобная практика принята во всем мире.

— Да, — согласилась я, — кажется, говорили.

Он заметил, как я нахмурилась. И поэтому полковник спросил:

— О чем ты думаешь?

— Честно? О том, зачем я сижу здесь. И почему сразу не ушла.

— Значит, тебе уже интересно.

— Интересно, — вздохнула я, — наверное, интересно. Хотя и не очень приятно.

— Я тебя понимаю. Но мне казалось, что твой интеллект должен превалировать над эмоциями. Во всех случаях. Иначе ты нам просто не подходишь.

— Может, и не подхожу, — нагло согласилась я, — вы разрешите задать вам два вопроса?

— Только два? — иронично осведомляется полковник.

— Возможно, в ходе нашей совместной работы у меня появятся и другие вопросы.

— Какие именно? Что тебя интересует?

— Первый. Почему вы так уверены, что я не уйду? После вашей проверки, после того, как меня так разыграли и ваш смазливый капитан устроил такой спектакль… Не забывайте, что я не имею права рисковать. У меня дочь растет, я должны быть рядом с ней. И с больной мамой. А не с вами…

Кафаров снова усмехнулся. Он понимал все гораздо лучше остальных. И все мои невысказанные вопросы он тоже услышал.

— Ты должна понимать, что наше дело как раз в первую очередь защищает твою мать и твою дочь, — пояснил полковник, — и гораздо лучше, чем все наши говорливые болтуны где-то в международных организациях или в нашем парламенте. Наша работа исключительно важна. Не забывай, что мы уже почти двадцать лет находимся в неопределенном состоянии «замороженной войны». Какой у тебя второй вопрос?

— Личный.

— Понятно. Хочешь узнать, он женат или нет?

— Вы умеете читать мысли? — Этот вопрос я буду задавать себе и ему еще много раз в жизни. И каждый раз он будет меня удивлять. Полковник посмотрел мне в глаза и негромко произнес:

— Просто понимаю твое состояние.

Кафаров не улыбнулся. За это я ему была очень благодарна. Он даже не очень удивлялся моему желанию узнать ответ именно на этот вопрос. За что я была ему благодарна вдвойне. И честно ответил:

— Уже пять лет. У него растет трехлетний сын. У тебя интерес чисто романтический?