Книга Смерть на брудершафт, страница 182 – Борис Акунин

— Порядок, ваше благородие.

Только после этого Алексей позволил себе склониться над Сливой. Пощупал пульс на шее. Отбегался отчаянный «волкодав», отпрыгался. Рано или поздно должен был сложить забубенную головушку — и судьбы не избежал. «Не худшая смерть», — прошептал Алексей сердито, чтоб не разнюниться. Сливу было ужасно жалко. И по-человечески, и как первосортного работника.

Поднимаясь, Романов увидел новенького. Тот последовал за всеми, но теперь не знал, что ему делать, и в панике смотрел на убитого.

— Не трясись, Печкин. Лучше помоги Лапченке мамзель обшарить. Тебе это будет интересно.

Воюя с душевной слабостью, поручик нарочно сказал это как можно грубее.

Проклятый день! Два лучших сотрудника! Но поминать их будем после. Сейчас нужно озаботиться, чтобы гибель Сливы и Колбасникова была не напрасной.

— Нашли? — спросил он у Лапченко.

— Никак нет, ваше благородие. В сумочке одни бабьи глупости. Сейчас тело догляжу. Подвинься, Печкин.

— Коляску осмотреть! — крикнул Алексей наверх, «борзым». — Что искать, знаете!

Женщина очнулась, зашипела на агентов, которые бесцеремонно ощупывали ее сверху донизу:

— Уберите лапы, хамы! Обыскивать женщину должна женщина!

Не обращая на нее внимания, Лапченко покачал головой: кода не было.

Через полминуты от перевернутой коляски доложил Грайворона:

— Нету!

Ладно, переходим к пальпированию.

Пуча глаза в имитации бешенства (сильно прикидываться не пришлось), Романов замахнулся на шпионку рукояткой револьвера:

— Где коды? Отвечай, мразь!

Та не сжалась, не отпрянула, а напротив, распрямила плечи и выставила вперед подбородок.

— Не смейте мне тыкать! Я не проститутка, я германская разведчица!

С характером дамочка.

— Гадюка! — всхлипнул Алексей. — Я тебя за Мишу Колбасникова…

Снова замахнулся, но не ударил — вроде как рука задрожала.

«Гулящая», видя такую чувствительность, осмелела еще больше:

— Вы офицер. Вы не ударите даму.

И тут, когда она слегка расслабилась, Романов ей вмазал — прямо по упрямому подбородку, ручкой «кольта», наотмашь. Женщина завизжала, забилась, выплевывая зубы и сгустки крови.

Пронзительно вскрикнул и отшатнулся Печкин.

— Ошибка номер один, — сказал поручик с ледяным спокойствием, будто только что не истерил. Навел дуло на бородача, который, насупясь, наблюдал, как допрашивают напарницу. — Теперь тебя спрашиваю. Где коды? Не скажешь — бить не буду. Просто убью.

Ну, «кучер» был крепкий орешек, об такой зубы сломаешь. По кошачьей иерархии — тигрище первого разряда. Вероятно, непосредственный шеф размалеванной бабы.

— Так-таки убьете? — усмехнулся он. — Арестованного шпиона? От которого может быть ход к резиденту? Ой, не верю.

Что-то в этом роде Алексей и рассчитывал услышать. Приставил дуло бородачу ко лбу. Пару секунд подождал. Тот, молодец, не отодвинулся, не сморгнул. Даже подмигнул, нагло.

От выстрела сорок пятого калибра у шпиона снесло весь верх черепа. Стоявший сбоку Кузин вытер лицо, забрызганное мозгом и кровью, да только носом шмыгнул. Зато шпионка и новенький оба заорали, один пронзительней другого.

Некоторое время Романов стоял, глядя на мертвое тело, и прислушивался к себе. Не дрогнет ли внутри что-нибудь? Хоть бы что. Только секундомер работал: нужно было, чтобы баба из первого шока вышла, а в ступор впасть не успела, не то потом из нее черта с два что выжмешь.

Каких-нибудь полгода назад Алеша ни за что вот так, хладнокровно, в упор, не выстрелил бы в живого человека. Ведь его рожали, воспитывали, растили, и семья, возможно, есть, кто-то его, наверное, любит, кто-то ждет. Как это — взять и уничтожить целую вселенную? А запросто. Спустил курок, и одной вражеской вселенной стало меньше. Бородач знал, на что шел. Война — не забава.

Пора!

— Это была ошибка номер два. — Медленно повернувшись, Романов навел еще дымящееся дуло прямо в переносицу шпионке. — Где новая книжка? Ну, дура, смотри не сделай ошибки номер три.

Печкин, бедняга, зажмурился. Не хочет видеть, как еще один череп разлетится на куски.

— Это не книга! — прошепелявила «проститутка», скосив глаза в черную дырку. — Книг больше не будет! Прислали коробочку с реактивами. Для проявки тайных сообщений.

Значит, немцы наконец отказались от системы книжной шифровки? Интересно.

— Пускай коробочка. Где она?

— Отто выбросил. Когда падали. Туда куда-то. Я найду!

И с готовностью поползла на четвереньках в темноту, опираясь о землю локтями скованных рук.

«Кошка дворовая», определил породу шпионки Алексей. Не третьего разряда, а второго или даже первого — бедного Колбасникова застрелила ловко. А в общем, мелюзга. Прочной нитки от нее не потянется. Наверняка кроме покойного Barbe Bleu [70] никого не знает. Впрочем, пощупаем.

— Посветите ей, ребята.

— Есть, нашла! Видите, я сказала правду!

В маленькой стальной коробке блестели, проложенные ватой, три пузырька: один побольше, с прозрачной жидкостью, и два маленьких, в одной что-то беловатое, в другой желтоватое.

— И как пользоваться этим набором юного химика? — спросил поручик.

— Я не знаю. Я должна была проверить человека, задав ему три контрольных вопроса. Если всё нормально — отвести к пролетке. Отто сам инструктировал агентов, тет-а-тет. Ну а если что-то не так…

Судорожный всхлип. Не договорила.

— В коляску ее, — велел Романов. — И этого с ней рядом. За компанию. А Сливу мы с Кузиным сами отнесем.

Только теперь Кузин позволил себе заплакать. Они со Сливой были не разлей вода.

Можно было подводить предварительные итоги.

Операция очень тяжелая, с невосполнимыми потерями. Но успешная. Раскрыта принципиально новая германская система тайнописи. Или почти раскрыта. Еще придется покумекать, как пользоваться этими бутылочками.

Лапченко сказал Печкину, который помогал тащить Бородача:

— Гляди, не сболтни по дурости. Этот застрелен при задержании, ясно?

Новичок кивнул, боязливо оглянулся на поручика.

Надо было поговорить с парнем. Для первого серьезного дела он вел себя неплохо. Не мешался под ногами, не отставал. А что оторопел — это нормально.

— Что, Печкин, жутко? — Алексей усмехнулся. — Привыкай. Ты первый день воюешь, а я третий год. Или мы их, или они нас, понял? Цирлихи-манирлихи закончились.