Книга Божественный яд, страница 50 – Антон Чижъ

Дама быстро оглядела старичка с ног до головы. Классический «калика перехожий». Курчавая нечесаная бороденка, длинные, давно не стриженные космы, котомка за плечами и личико, как печеное яблочко. Лишь глаза старичка под черными бровями смотрели странно молодо. В них горел огонек силы.

— Поди-поди, нету у меня… — брезгливо сказала дама.

Старичок нахлобучил ермолку и горестно вздохнул.

— Не дашь, значит, на хлебушек. А чайком с сахарком не угостишь? — пробормотал он. И вдруг назвал даму по имени и фамилии.

Барышня замерла.

— Откуда ты… — от удивления она не договорила.

— Давно живу, много видел! — усмехнулся старик.

— Вы кто? — тихо спросила дама.

— Ты, девушка, меня еще не знаешь. А вот я за тобой давно присматриваю, любуюсь! Такая умница! Всех провела, всех обманула. А меня, старика, не приметила.

— Вы обознались, — дама попыталась обойти страшного незнакомца, но палка преградила ей дорогу.

— Не торопись, красавица, — уже без всякой игривости буркнул старик. — От меня не убежишь.

Случайный прохожий с удивлением оглянулся на странную парочку.

— А ну, пошел вон! — с закипающей злостью прошипела дама и толкнула старика в грудь. — Уйди с дороги!

— А вот пугать меня не надо. Пуганые мы! — засмеялся калика. — Не бойся, ничего тебе не сделаю, разговор к тебе есть.

— Что вам надо?

— Пойдем в дом, там все скажу… — старичок огляделся по сторонам. — Хватит тут топтаться, и так глаза намозолили.

— Уйдите, или я крикну полицию, — жалобно прошептала дама.

Старичок ухмыльнулся.

— А кричи! Пойдем с тобой в участок и там расскажешь, как ты убила профессора и девку его!

Барышня онемела.

— Хватит, милая, пугать друг дружку, — неожиданно ласково сказал старик — Тебе ведь хочется узнать про сому?

И первым, даже не оглянувшись, пошел в подворотню. Видимо, он был осведомлен и про ее тайное убежище.

14

Они поднялись на последний этаж. Дама открыла дверь, впустила старика. Странный нищий скинул зипун с шапкой под вешалку, там же оставил котомку и по-хозяйски направился в гостиную. Барышня закинула вуаль на меховую шапочку и поплелась следом.

Старик сел за небольшой обеденный стол.

— Нам свет ни к чему зажигать, — пробормотал он. — Что, милая, устала бегать? Все сеткой лицо прячешь? Понимаю. Ну, ничего, я тебе помогу. Все сладится. Все хорошо будет. Не бойся меня, я друг твой. Столько сил потратила и все попусту.

— Почему вы решили, что я убила профессора?

— Ну, прости уж меня. Погорячился, милая. Конечно, не ты его убила.

— А кто? — дама с трудом сдерживала слезы.

— Неужто не знаешь? — старичок поднял брови, как будто удивился.

— Нет, не знаю…

— Так подружка твоя его и порешила!

— Как? — вскрикнула хозяйка тайной квартиры.

— Да так, напоила водкой, отвела к проруби и столкнула, — пожал старичок плечами, словно рассказывал про самое обычное дело.

— Но ведь профессор не пил! — пробормотала барышня.

— А она как в постельку его затащила, так он на радостях на все согласился! А много ли старику надо? Выпил рюмку-другую — и готов! А она в доме порылась, все денежки и золотишко собрала и отвела, сердешного, к ледяной могилке.

Чтобы не разрыдаться, она с силой сжала веки. Вот ведь в чем дело. Она думала, что они с подругой делают все ради высокой идеи, а оказалось, что та просто убийца и вор.

Видя, в каком состоянии находится барышня, старичок встал из-за стола, подошел к ней и обнял за плечи.

— Ты поплачь, милая, полегчает, — заботливо сказал он.

— А Марию? — сдерживая слезы из последних сил, спросила барышня. — Тоже она?

— И ее, бедняжку, — тяжко вздохнув, ответил гость.

Рыдание вырвалось само собой. Девушка плакала навзрыд, за все унижения и обиды прошедших дней. Она, сильная и умная, обливалась слезами, как простая белошвейка, которую обманул любимый парень.

Старик терпеливо ждал. Слезы кончились сами собой.

— Простите… — прошептала барышня. — Я даже не знаю, что мне теперь делать.

Старик легонько поглаживал ее плечо.

— Мне теперь деваться некуда. Хоть сама иди в полицию, — тихо добавила она.

— И не думай, милая! Ты еще молодая, тебе жить да жить. А попадешь в тюрьму, пойдешь по этапу — жизнь адом покажется. Уж поверь мне, я-то знаю!

Хозяйка вздохнула и предложила чаю. Старик с радостью согласился.

Вскоре на столе закипел маленький трехлитровый самовар, были поставлены заварочный чайник, вазочки с кусковым сахаром и яблочным вареньем. Старичок попросил молока, и хозяйка принесла маленький фарфоровый кувшинчик.

— Что вам известно про сому? — проговорила барышня, стараясь не смотреть на старика.

Старик собрался ответить, но вдруг напрягся и, повернув голову в сторону коридора, приложил палец к губам. Он прислушивался.

— Будто кто стукнул? — прошептал он. — Сходить бы посмотреть?

Стараясь ступать как можно тише, хозяйка квартиры пробралась в прихожую и прислонилась к двери. Она постояла с минуту, сдерживая дыхание и, убедившись, что старику послышалось, вернулась за стол.

Гость уже принялся чаевничать, с удовольствием прихлебывая из полной чашки.

— Ох и вкусный у тебя чаек, хозяйка! — как ни в чем не бывало, заявил он. — Прости, старого, заставил бегать.

Дама взяла свою чашку и пригубила. А чай и вправду получился удивительно вкусный! Она жадно допила до дна восхитительную влагу.

И вдруг ощутила, как в ней возникает и ширится оранжевая волна сладости. Заботы и беды исчезли, огромная радость вдруг наполнила ее всю до краев. Вспыхнуло солнце и зажглись звезды, встала радуга и вышел молодой месяц, хлынул теплый ливень и обрушился ураган пушистого снега. Время исчезло, пространство раздвинулось. Комната наполнилась сиянием чистого золота, лучи которого проникали теплыми струями прямо в сердце. Она увидела, как на солнечной колеснице мимо нее несется молодой, прекрасный и юный бог. Она закричала, замахала ему руками, в радостном танце славя появление своего божества. Бог обернулся и на мгновение посмотрел на нее. Взгляд его был так прекрасен и чист, что по мышцам живота неудержимо покатился прилив теплоты. А потом юный бог вошел в нее и стал частью ее. Водопад животного оргазма обрушился с такой силой, что она рухнула и отдалась сладостной истоме.

Лежа на полу, она билась в конвульсиях, с восторгом принимая эту муку.