Книга Камуфлет, страница 13 – Антон Чижъ

Погрозив деревянному ящику: «Ах вот ты как!», Лебедев скинул пиджак, закатал рукава, вынул из походного саквояжа молоток для трепанации черепа и принялся простукивать каждую выпуклость. При ударах ящик издавал жалобный стон, но секретов не выдавал.

Терпению пришел конец, и криминалист изготовился расколотить произведение деревянного зодчества на мелкие кусочки.

— Что, коллега, дровифки рубите? — участливо поинтересовался Родион Георгиевич, быстро входя в кабинет.

На счастье сундука, рука с молотком, занесенным для последнего удара, опустилась.

— Вот зараза, не сдается! — Лебедев мстительно тюкнул сундук в бок.

— Что он вам сделал?

— Всегда мечтал раскрыть в старинной вещи тайник. Ведь чую, есть в нем секрет! — И Аполлон Григорьевич исподтишка обидел вещь.

— С чего вдруг?

— Ну, как же, сундуку лет двести-триста, английской работы, наверное, я, по правде, не разбираюсь. Значит, секрет должен быть наверняка!

Кто бы мог подумать, что в матером светиле криминалистической науки живет мальчишка, мечтающий о пиратских кладах? По секрету от всех он перечитывал «Остров сокровищ» хотя бы раз в год.

Последнего романтика пришлось жестоко разочаровать.

Узнав, что это не сундук вовсе, а ковчежец, и вообще вещь уникальная, а владелец его фигура влиятельная и не потерпит экспериментов, Аполлон Григорьевич сник. Оружие возмездия спряталось в саквояж.

Почти машинально Ванзаров приподнял крышку и заглянул. Внутри сияли гладко отполированные доски. От дерева пахло букетом старой пыли, лака и засохшей крови. Без всякой цели Родион Георгиевич поводил крышкой вверх-вниз, слушая скрип петель, и закрыл ее с хлопком.

Где-то внутри щелкнула пружинка. От боковой панели плавно опустилась дощечка, как крепостной мостик, обнаружив крохотную нишу с чем-то белесым внутри.

— Что я говорил?! — закричал Лебедев. — Ай да Ванзаров, ай да умница! Удивил так удивил! Просто гений какой-то, да!

Криминалист извлек находку с горящими глазами и… немедленно угодил под ледяной душ разочарования. Ах, если бы он не знал так хорошо сорта бумаги!.. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: это не пергамент, не манускрипт и не папирус, а самая заурядная писчая бумажка, почти новая.

Аполлон Григорьевич надулся совершенно по-детски, и не глядя пихнул скучную находку Ванзарову.

Листок оказался запиской, напечатанной на машинке совсем недавно, так что буквы не успели поблекнуть:

П.А.О. содал Менелай

B.Ф.М. содал Ахилл

C.П.В. содал Пенелопа

К.В.М. содал Аякс

В.В.П. содал Парис

Н.Н.М. содал Диомед

М.О.Н. содал Агамемнон.

Внизу чернилами было приписано: «Primus sanguinis».

Лебедев заглянул через плечо:

— Содалы? Что-то древнегреческое?

— Почти. Древнеримское. Тайное обфество друзей, на которых всегда можно рассчитывать. То есть единомыфленников. Хотя все имена из Троянского цикла.

— Фраза латинская, как понимаю, означает «Первая кровь»? — И Аполлон Григорьевич скривился: мечтал открыть остров сокровищ, а тут скучная схоластика.

А вот настроение Родиона Георгиевича проделало резвый кульбит: нешуточную тревогу подняли знакомые инициалы. Тем не менее виду он не показал, уселся к столу и довольно равнодушно спросил:

— Чем ефе порадуете с «чуркой»?

— Особенно нечем… — Опечаленный Лебедев вытянул сигарку, покрутил и убрал. — Часа за два до смерти юноша хорошо поел, вина выпил бокала два. Снотворного или лекарств не принимал. Следов обычных ядов не нашел. В воду не падал, угарным газом не дышал. Колотых, резаных ран нет, как и пулевых отверстий. Могу заверить, что смерть наступила от известной вам причины. Также я установил, что за пятнышки у него в области подмышки.

— Все-таки укусы вампира?

— Зря веселитесь… Следы прижиганий электрическим током.

— Его пытали?

— Всего лишь результат новомодного лечения электричеством, магнитными волнами, светом и прочей дребеденью, да.

— Юнофа был пациентом клиники?

— Частнопрактикующего врача. Официальная медицина на счет этих методов имеет большие сомнения.

Среди двух тысяч двухсот семидесяти двух врачей Петербурга частные клинки имеют десятка три эскулапов, не больше. А уж током лечат и вовсе единицы.

— Я распорядился оставить тело в Выборгском, — добавил Лебедев печально.

— Что молчите про отрыв конечностей?

— Это не отрыв.

— А что же?

— Самые обычные следы взрывного действия.

Родион Георгиевич прямо-таки удержал себя за вожжи, чтобы не подскочить или не стукнуть кулаком в гневе, а лишь сдержанно спросил:

— Могу ли знать, коллега: что обычного в отрывании ног, рук и головы при помофи взрывчатки? Напомните, когда встречались с подобным случаем? Не изволите хоть сообфить, какой тип применялся?

Лебедев горестно вздохнул:

— Да ну вас, увидели что-то в записке — и секретничаете, утаить пытаетесь… А я вот мечтал открыть тайную инкунабулу… Ну, хоть малюсенькую загадку… Я вот о чем все думаю: Жюль Верн в этом мае скончался, наш мир стал скучным и предсказуемым, капитану Немо не осталось места, одни бухгалтеры копошатся, преступления и те по списочкам вершат… Да что уж теперь… Ничего определенного про взрывчатку сказать пока не могу, судя по остаткам на шее — похоже на пироксилин. Наверняка не порох, не динамит и не «гремучий студень» наших бомбистов… Белые кристаллики… Сегодня установлю точно.

— Благодарю…

— Ну, признавайтесь, что вас так поразило в записке?

— Да с чего вы взяли?

— С того, что знаю вас как облупленного, да! Таинственная надпись на латыни будоражит? Дескать, кровавый обрубок и тут же «Первая кровь»? На игры гимназистов похоже… Так скажете?

В дверь вежливо, но уверенно постучали, избавляя Ванзарова от признаний. На пороге возник Джуранский, попросил разрешения доложить и щелкнул каблуками. Мечислав Николаевич никак не мог оставить привычки кавалерийского офицера.

— Списки пропавших лиц проверены, подходящих по полу и возрасту не имеется, — отчеканил ротмистр. — Вы приказали за три дня, так я на всякий случай взял за две недели.

Похвала нашла усердие.

— Также мною опрошен лакей князя Одоленского, — продолжил окрыленный Джуранский. — Он показал, что князь ночевал дома, а проснулся в восемь утра.

— Можно ли верить показаниям слуги? Наверное, выгораживает князя?

— Это невозможно. — Усики Джуранского дернулись вверх. — Бирюкин в нашем полку служил «охотником», то есть вольноопределяющимся… Хороший кавалерист был, с лошадьми аккуратен… Исполнителен, жаль, не пошел в унтеры после двух лет… Простите… С Пряникова протокол снят.