Онлайн книга «Камуфлет»
|
— Это не мой… — Жаль… Извозчик Растягаев запомнил и все показал: куда ездили и что делали. Дворник дома Епифанов тоже видел вас и все подтверждает. Умно ли запираться?.. Куда дела груз?! — Это какое-то безумие… — Безумие, когда мать семейства и жена уважаемого чиновника начинает играть в революцию. Отвечать, где запрещенная литература! — рявкнул ротмистр. Софья Петровна вздрогнула, собралась и, стараясь не запнуться, заявила: — Господин Модль, я ни в какую революцию не играю и вообще… Она хотела встать, но силы подвели. Жандарм приятно улыбнулся: — Какая выдержка у хрупкой женщины. Молодец Ванзаров, воспитал жену… Что ж, не хотите по-доброму, можем и по-другому… Ротмистр вскочил так резко, что легкий стульчик отлетел прочь, шагнул и угрожающе навис над барышней: — Последний раз спрашиваю, куда дела запрещенную литературу? Госпожа Ванзарова хотела быть сильной и мужественной, но из глаз сами собой потекли слезы. На счастье, из дома прытко выскочил «гороховый»: — Господин ротмистр, взяли! — крикнул он, сияя служебным усердием. Августа 7 дня, лета 1905, десять утра, +21 °C
Особняк князя Одоленского — Кого взяли? — переспросил коллежский советник. Старший городовой Яковлев, стараясь не смотреть на кровать, доложил: — По приказу вашего благородия, явившегося преступника. — Как узнали, что он преступник? — Уж больно шуметь горазд. Мы его под ручки легонько, а он как заорет… ирод. Попался, голубчик. Снизу и впрямь доносились приглушенные крики, ругань и заявления: «Да как посмели», «да знаете ли, что…» и «ну, погодите у меня». Источник переполоха трепыхался в лапах здоровенных молодцов. Гнев его пылал, а сопротивление было так велико, что городовым стало больших усилий усмирить строптивца. Но и господину борьба далась нелегко, лицо его приобрело цвет свеклы, волосы взбились, а дышал он рывками. — Что тут происходит? — строжайшим тоном спросил коллежский советник. — Родион Георгиевич?! — прохрипел задержанный. — Да отпустите, же, наконец! Городовые подчинились кивку начальника, сила инерции толкнула господина вперед, и он чуть было не проверил подбородком крепость дубовых полов. Однако, быстро оправился, привел волосы в порядок и с поклоном заявил: — Благодарю, а то эти медведи чуть кости не вывернули. Позвольте, а почему вы тут? Где князь? — Могу ли знать, что вас привело в этот час? — Вот… Родион Георгиевич развернул клочок бумаги, служивший срочной депешей. Размашистый почерк призывал: Дорогой друг! Настоятельно прошу прибыть ко мне как можно скорее. Дело безотлагательное, касается В. В. П. Требуется ваша помощь. Приезжайте, как только сможете. Ваш кн. О. В углу записки красовался герб: под княжеской короной щит, разделенный на три неравные части, в левой — архангел Михаил, в правой — черный орел с короной, держащий когтями крест, а в нижней малой части — птичка с хохолком гордо расправила крылышки в горящем гнездышке. На ленте девиза значилось: «Lux in tenebris». [3] — Кто такой «В.В.П.» и какую помофь требуют от вас? — спросил Ванзаров, пряча письмо в карман. — Понятия не имею! — признался Николай Карлович, а это был именно он, и пожал плечами. — Когда получили записку? — Часа два назад. — Уверены в этом? — Ну, разумеется! Мы завтракали на даче, вдруг приносят письмо. Телефонировать мне неоткуда, пришлось ехать. — Кто принес? — Посыльный, очевидно… Племянница ходила к калитке… — искренно удивился Берс. — Да объясните, что происходит? Где князь, в конце концов?! Родион Георгиевич пригласил следовать за ним. Лебедев как раз изучал левую руку трупа, когда в комнате истерически охнули. Шумел моложавый господин, за которым внимательно наблюдал Ванзаров. Гость зажал ладошками рот и, выпучив глаза, пялился на тело. В обморок падать, кажется, не собирался, был вполне цветущего вида и потому не представлял никакого интереса. Аполлон Григорьевич хмыкнул: «Экий народец у нас хлипкий», — и вернулся к штудиям. Берс повел себя как нормальный человек, который встречает кровавые обрубки реже хорошеньких женщин. Если Николай Карлович играл, то похлеще актеров МХТ. Ванзаров не верил в красивую теорию преступника, возвращающегося на место преступления, но явление коллежского асессора требовало немедленных пояснений. Августа 7 дня, лета 1905, десять утра, +22 °C
Дача в Озерках — Что скажете на это?! — Ротмистр потряс мешком. «Гороховый» безжалостно смел посуду, и на пустое место посыпались томики в четверть листа, бумажного переплета. Мешок был тщательно выпотрошен и даже вывернут наизнанку, чтобы важнейшие улики не упрятались в холстине. Девочек позволили увести. А Софья Петровна молилась об одном: «Только бы не упасть в обморок». Это представлялось ей особенно неприличным. Подвергшись небывалому унижению, она цеплялась за последнюю соломинку: выдержать все в ясном сознании. Модль взял книжечку: — Так, что у нас тут… «Божественный яд». Значит, не только против империи, но и против веры нашей святой пошли? Постыдно, барышня… К столу подтянулись прочие «гороховые», отряхивая следы обыска и с разочарованием поглядывая на улов. Ну, надо же, столько стараний, а всего-то кучка книжонок. Ротмистр перелистнул странички и брезгливо швырнул томик: — Ну-с, голубушка, факты налицо. Остается признаться: откуда везла запрещенную литературу и кому она предназначалась. — Это не мое… — А чье же? Может господин Ванзаров балуется нелегальной литературкой, так только скажите… — Книги не его. Он не читает книг… то есть на даче не читает… — Может, кухарка на Сенном рынке купила? «Гороховые» одобрительно захмыкали. — Ротмистр, умоляю вас… — Ах, умоляете? Это мило… Ладно, искренности в домашней обстановке не дождешься. Собирайтесь, едете с нами. Софья Петровна прошептала: — Я не могу оставить дочек. — Об этом раньше надо было думать, когда лезла, куда не следует! Встать! Тело не послушалось. Двое «гороховых» подхватили Софью Петровну, и поволокли под руки к калитке. Но им наперерез вылетела Глафира с истошным воплем: |