Книга Формула преступления, страница 21 – Антон Чижъ

— Не замечали за Вальсиновым каких-то странностей на свадьбе?

Юноша опять погрузился в приятную задумчивость, очень идущую к его облику перспективного чиновника, и оживился:

— Знаете, а вы правы: мне показалось, что ему нехорошо.

Это наблюдение требовалось уточнить. Проказов сидел буквально напротив жениха. И тот вел себя так, будто заболел: вертелся, хватался за лоб, дышал тяжело. Словно нездоровье одолевало.

— Неудивительно, что его удар хватил, — закончил Андрей Аркадьевич.

— В зале, где много народа, обычно духота…

— Не угадали, было довольно прохладно, даже зябко.

— Наверняка Вальсинов пил, как полагается жениху на свадьбе…

— В том-то и дело: к рюмке не притронулся. Только воду глотал из фужера.

— Что-то заставило его выйти из-за стола. Припомните, любая мелочь может оказаться крайне важной.

— Ушел и ушел. Мало ли какая причина, может, облегчиться требовалось.

— За ним кто-нибудь вышел?

— Неужели я следил бы?! — возмутился Проказов.

Предоставив будущему чиновнику Министерства уделов допивать остывший кофе, Родион заспешил к дому на Мойке, только в этот раз прошел со стороны Большой Конюшенной улицы в зубоврачебный кабинет доктора Столетова.

Михаил Петрович закончил прием и собирался закрывать, когда в дверях появился полноватый юноша. Доктору пришло на память, что юный полицейский вытворял, а потому приготовился к безобразной сцене. Но молодой человек повел себя предельно вежливо, извинился и попросил разрешения сесть. Не то что вчера… Ну, не будем сыпать соль на раны.

— Кого собирались мышьяком отравить? — непринужденно спросил Родион, устраиваясь на приемном стуле.

Столетов буквально не нашелся, что ответить. Ему напомнили подслушанный разговор.

— Ах это! — с явным облегчением проговорил он. — Да про зуб шла речь у Гришки, родственника моего. На свадьбе гостем был. Просто так удалить не получается, придется сначала нерв убить. Для этого мышьяк нужен. Я его успокаивал насчет ближайшего посещения.

Объяснение устроило сыскную полицию, но в запасе остались другие, не менее интересные вопросы. Вот например: не жалко ли зятя?

— Что его жалеть, совсем никудышний человек. Вор, можно сказать, — последовал ответ.

Это было ново. Требовались подробности.

…Примерно месяц назад Вальсинов пришел на прием с жалобой на больной зуб. Столетов сделал санацию, но явных признаков болезни не нашел. Что-то его отвлекло, и он вышел из лечебной. А когда вернулся, обнаружил пациента, шарившего в медицинском шкафчике. Разумеется, случился скандал, но Ульян оправдался тем, что искал таблетки аспирина, так его прихватило.

— Что же на самом деле искал, как думаете?

— Откуда мне знать. Может, мышьяк, — недовольно ответил доктор.

— Не понимаю, как же вы могли отдать единственную дочь за такого человека.

Вопрос показался не совсем удобным. Михаил Петрович смутился:

— Что поделать… Женечка застала Машу с Андрюшей, племянником моим, ну целовались они. Сами знаете… Как это у графа Толстого в «Войне и мире» сказано: «Cousinage dangereux voisinage». [5] Женечка страшно рассердилась, потребовала немедленно выдать ее замуж, чтобы позора не было. Тут этот подвернулся… Ну, что оставалось… Женечке виднее. Она мать. А я уж давно в этом их женском ничего не смыслю. Может, вправду будет лучше… Наследство за Марией дали. Детки и тому подобное.

— Вальсинов женщинам предпочитает мужчин.

— Что ж тут поделать, — обреченно повторил доктор. — Женечка очень рассердилась. А Маша… Что теперь говорить… Отрезанный ломоть…

— Вас, как врача, не смутила такая внезапная смерть?

— Зачем выдумывать?.. Заключение Штольц сделал, очень толковый специалист. Разве не читали его?

Не вдаваясь в подробности с медицинским заключением, Родион спросил напрямик:

— Если бы я сказал, что вашего зятя убили?

— Хо… — ответил Михаил Петрович и еще раз повторил: — Хо… И как же? Яду подсыпали? Мышьяка? Хо-хо…

— Выстрелом. Одним, но метким.

— Ну, это полная чушь.

— Утверждаете, а к телу не подходили. И сомнений не возникает?

— Чего тут сомневаться, если сам Штольц… не нашел ранений. Пулевое отверстие не спрячешь. Не иголкой же закололи.

— Можно убить и зубочисткой.

— Фантастика. Уж не обижайтесь. Самый натуральный удар. Бедная моя девочка…

— Но ведь вы сами не видели, а в таком состоянии, как вчера, могли бы…

— Состояние? Вот что скажу вам про состояние… Господин полицейский, не желаете водочки? У меня тут и грибочки припасены.

На какое-то мгновение Родиона дернуло искушение: а правда, отчего бы не выпить, голове полегче станет? Но характер схватил шашку и изрубил змия-искусителя в лапшу. Не составит он компанию крепко пьющему дантисту. И как этому бесхребетному пьянице люди доверят самое дорогое на своем лице — зубы? Хотя позвольте, зубы к лицу не принадлежат. Значит, не так страшно.

Подступил светлый вечер.

Ванзаров снова звонил в солидную дверь с медной табличкой. В гостиной госпожа Столетова немного удивилась возвращению юного гостя, но внешне осталась воплощением самого радушия.

— Что привело вас, молодой человек? — спросила она с такой материнской теплотой, словно ожидала исповеди грешника.

Ванзаров ответил столь проникновенно, словно и вправду собрался каяться:

— Позвольте предложить вам занимательную историю, мадам. — Ванзаров был сама галантность.

— Люблю полицейские истории, всегда их в газетах читаю. Буду рада услышать из первых уст, так сказать. Прошу вас отужинать с нами.

— Благодарю… Ой, какая у вас замечательная вещица на камине… Разрешите посмотреть? Люблю модные вещички.

Приятная дама впервые встретила мужчину, хоть и юного, который интересовался веерами. Это показалось забавным. Она не поленилась подойти к каминной полке.

— Нет, не этот, китайский. Помню, вчера у вас был иной… — уточнил тонкий ценитель моды. — Кажется, вон тот, что за вазочкой… Да, именно этот…

Евгения Павловна протянула изящную вещицу и приготовилась наблюдать, как юноша станет мучиться с дамской игрушкой. Но Родион ловко отщелкнул крохотный замочек и распахнул веер. Красным фейерверком вспыхнули бутоны роз. Словно не замечая пышных цветочков, он занялся изучением рукояти, обтянутой тканью. Кончик стержня завершался медной шишечкой с гравировкой механической фабрики Жака Тербио в Париже. Повертев вещицу так и сяк, Родион доигрался до того, что задел нос, извинился и вернул хозяйке шелковое крылышко сложенным.