Онлайн книга «Безжалостный Орфей»
|
От вяжущего страха сил не осталось. Еще немного, и упадет прямо здесь, у порога. И этот за дверью не уходит. И помощи ждать неоткуда. И жизнь ее теперь кончилась окончательно. Юличка вцепилась холодными пальцами в пеньюар, раздирая хрупкую материю, и закричала отчаянно, словно отгоняя безнадежный ужас, что поглотил ее. Она кричала, пока хватало дыхания. Откуда-то взялось новое. Она кричала без остановки. Захлопали двери, послышались голоса соседей. — Да вот, барышня дурит… Ей посылка, а она страсти изображает, — сказал страшный голос. Крик оборвался. Она тяжело дышала и не могла вдохнуть содранным горлом. Кто-то спросил: — Может, ей дурно? — От такого визга точно дурно будет, — сказал все тот же голос. Трясущимися пальцами Юличка скинула цепочку и повернула замок. Соседи в тревоге заглядывали к ней. Перед ними стоял невысокий паренек в форме почтальона с коробкой, зашитой в рогожу. Он протянул бандероль (как видно, матушка прислала): — Распишитесь вот тут и кричите на здоровье. Юличка заметила, что мужчины с интересом разглядывают легкий наряд. Она запахнулась, чиркнула карандашом, вырвала из рук коробку и захлопнула дверь, забыв дать почтальону на чай. Какой стыд! И так глупо выглядеть перед соседями. Вот до чего доводят необоснованные страхи. Все эта нервозность женская. * * * Министерство народного просвещения смыкалось с Министерством внутренних дел. Так что воочию можно убедиться, как забота о народном образовании перетекала в надзор за порядком. А то ведь чем больше народ знает, тем больше хочет, шалит и вообще ведет себя как ему вздумается. Совсем в темноте народ держать тоже не полагается, дураков у нас и во власти достаточно, зачем же дураками управлять. Во всем надо сохранять баланс: немного поучили — немного приструнили. И наоборот. Того глядишь, лет через сто выберемся к светлому будущему. Господа, что неусыпно пеклись о народном знании и его послушании, как раз оторвались от борщей и котлет. Неторопливыми кучками они возвращались на свои места, чтоб, значит, с утроенной обедом силой «пектись» и «не пущать». В толпе одинаковых пальто с золотыми веточками на отворотах Лебедев приметил знакомого, замахал и приложил все усилия, чтобы господин соизволил вынырнуть из потока чиновников. Он тепло поздоровался с ним за руку. Статскому советнику не было еще и сорока, но лысина красила гладкое от морщин чело. Строгое и в то же время справедливое выражение лица говорило, что хозяин его привык инспектировать и наблюдать всеобщее послушание. Другими достоинствами лицо не отличалось и было столько же обычным, сколько и расплывчатым. Не поймать характер. Ростом Иван Васильевич не вышел выше Ванзарова, но должность его приподнимала чуток над землей, так что грудь выпирала воздушным шариком. Лебедев представил доброго знакомого из сыскной, намекнув, что у него есть несколько вопросов. Сам же предусмотрительно отступил в сторонку. Иван Васильевич придирчиво, как он осматривал гимназии, осмотрел Родиона и остался доволен. — Очень хорошо, молодой человек, что отдали себя государственной службе. Похвально, — сказал он, источая запах обеда. — Так что вас интересует? — Ваша любовница, — сказал Родион. Из шарика выпустили воздух. Иван Васильевич пригнулся, словно над ним пролетела палка, вздрогнул и трусливо оглянулся по сторонам. — Я не понимаю… Что… Как… Это не ко мне… Каким образом… — залепетал он. — Мы расследуем смерть госпожи Саблиной. Необходимо кое-что выяснить. У вас. — Господа, но не здесь же… Не сейчас… Нас могут услышать… Тише, прошу вас… — Желаете вызов повесткой в участок или здесь и сейчас поговорим? — ласково спросил Родион. Аполлон Григорьевич старательно делал вид, что тут ни при чем и вообще занят разглядыванием бюста Ломоносова, что воткнули посреди клумбы. Основин поник и смирился. — Что вы хотели знать? — тихо спросил он. — Откуда узнали о смерти Саблиной? — Весь день было какое-то странное чувство, что случилась беда… Сам не знаю. — Решили поехать и проверить. Но из пролетки не вышли, а послали уличного мальчишку узнать, — сказал Родион так уверенно, словно был там. — Ничего не скроешь, — вздохнул Иван Васильевич. — Так вы же все знаете… — Почему сами не пошли? — Боязно стало. Тем более час неурочный, могли заметить. Там еще швейцар торчал. — Иными словами, барышню Саблину посещали рано утром, в одно и то же время? — У меня ведь служба… А так скажешь, что инспекция назначена, и свободен… — Посещения регулярные: понедельник, среда, пятница. — Я бы сказал: вторник, четверг, суббота… — Воскресенье посвящали семье. Умно, — похвалил Ванзаров. — Кому был известен этот распорядок? — Да что вы! — Иван Васильевич даже встрепенулся. — Уж я так следил, чтобы ни одна душа не вынюхала… У меня же семья, положение… — Ваша супруга была в курсе этой интрижки? Основин натянул фуражку поглубже: — Избави бог! — Она у вас женщина крупная, с характером, может и скалкой прибить. — Откуда знаете? — в тревоге спросил инспектор гимназий, оплот нравственности. — Это очевидно, — объяснили ему. — Когда и где вы познакомились? — С супругой?! — С Марией Саблиной. Ваш семейный роман следствие мало интересует. — С год назад… — Основин будто уплывал в воспоминаниях. — От скуки пошел на какой-то концерт классический, и вдруг вижу… Она. Неописуемая, волшебная, чудесная… Я смотрю на нее, она на меня смотрит, и ничего сказать не можем… Просто волшебство какое-то… Она была так прекрасна, какой бывает женщина только в мечтах… Родион покосился на Лебедева, спрашивая одними глазами: «Неужто так хороша?» Аполлон Григорьевич, конечно, подслушивал. В ответ сделал мимический знак: «Да ничего особенного, самая обыкновенная деваха, смазливая». Ну не так конкретно, но общий смысл Ванзаров уловил. — Любили Саблину искренне и глубоко, — сказал он. — Это не любовь… У меня словно кусок из моего страдающего сердца вырвали… Огромное, тихое, несравненное счастье… Ничего теперь не хочу… — Мария любила развлечения? — Машенька любила музыку… Хотела стать пианисткой, а стала учительницей музыки. — Часто появлялись с ней в увеселительных заведениях? — Очень редко… Понимаете, мне так тяжело! Я ведь даже выговориться ни с кем не могу. Зачем она так со мной поступила? За что? Зачем разрушила наше счастье этим безумным поступком? Как могла убить себя? Что за трагедия… |