Онлайн книга «Холодные сердца»
|
Чудесную сцену разрушил господин, который появился словно из воздуха – так показалось Матюшковой, – уселся за стол без приглашения и шляпу повесил на самовар. – Будете столько трескать, Гривцов, ни в один пиджак не влезете, – сказал он, осмотрев столовую. – Не стыдно объедать вдову чиновника, мать двоих детей и заботливую бабушку четырех внуков? Мадам Матюшкова уже руки в боки уперла, чтобы поставить наглеца на место, но тут ее милый мальчик попросил не беспокоиться, это его друг, и вообще, не могли бы их оставить вдвоем. Больше всего ей хотелось погладить мальчика по голове, но она обуздала порыв, наградила незваного гостя строжайшим взглядом и удалилась в сад, чтобы освежиться. Нечего сказать, довели женщину. – Чудесная у вас хозяйка, Гривцов, золотое сердце, и готовит отлично, мне бы такую, – сказал Ванзаров, наблюдая, как она уходила через веранду. – Небось, стояла перед приставом насмерть, защищая птенчика. Гривцов отодвинул тарелку с оладьями, украшенными шапкой сметаны, и тяжко, от всей оскорбленной души, вздохнул. – Я и сопротивления оказать не успел. Скрутили сонного. – Зато какой фантастический побег! В одних кальсонах через весь город. Это надо было видеть. Жаль, не случилось фотографа из журнала «Нива». Таким снимком были бы увешаны все избы в России! Николя совсем опустил голову. – У меня не осталось другого выхода… – Понимаю. Назваться сотрудником сыскной полиции – гордость не позволила. Лучше послать паническую телеграмму: «Арестован Сестрорецкой полицией ТЧК Погибаю ТЧК Не виновен ТЧК Спасите». – Родион Георгиевич, ну, пожалуйста… – Нет, стиль блестящий. Четкий, выверенный, острый. – Умоляю вас, не надо, мне и так плохо… – Верю, – сказал Ванзаров, закидывая в рот кусочек домашней колбасы. – Надо было старших слушать. Я же говорил, что любовь к пирожным до добра не доведет. И вот, извольте, – спасай вас из погреба. Гривцов хоть и страдал морально, но удивления не скрыл. – Откуда про пирожные узнали? – Не важно. Так что там у Фомана случилось? – Это дикая история… – Николя заторопился, словно ему предоставили последнее слово и надо оправдать свое доброе имя напоследок. – Зашел на чашечку кофе… с пирожным. Ну, хорошо, с тремя пирожными… Сижу, никого не трогаю, погода чудесная, кругом милые люди. Вдруг – удар по спине! Ни с того ни с сего! Поднимаюсь – передо мной неизвестный господин, несет пьяный бред. Я его пытаюсь урезонить и получаю пирожным в лицо! – За это обещали его убить? – Да не угрожал я! Поверьте же… Сказал в сердцах, что-то такое вроде… «вы у меня попляшете» или «я это так не оставлю», ну и вышел вон! – Куда направились? – Гулял по пляжу, чтобы остудить нервы… – Когда же домой вернулись? – Не помню, поздно, наверно… – Значит, свидетелей у вас нет, – сказал Ванзаров, опять пробуя колбасу. – И никто вас не видел на прогулке. Гривцов хотел было вскочить, но схватился за стол. – Родион Георгиевич! Да вы что… Да вы… Неужели могли подумать, что я… Да как же… – Я еще не выжил из ума, чтобы подозревать своего сотрудника в каком-то мелком проступке. Вот если бы вы ограбили конфетную фабрику… Ладно-ладно, успокойтесь и принесите бумагу, перо и чернила. Николя притащил из комнаты чернильницу, пыльную от старости, прилежно разложил четвертушку писчей бумаги, обмакнул перо и застыл, глядя на Ванзарова. – Пишите, – сказал Ванзаров. – «Я вернулся утром рано убивать клопа с дивана». Написали? Дайте-ка сюда… Он взглянул на лист, сложил пополам и спрятал в карман пиджака. – Теперь подумайте: где и когда вы с этим господином, что напал на вас, пересекались. Любой самый мельчайший эпизод. – Да в первый раз его видел! – ответил Николя, все так же пылая в обе щеки. – Имя его вам известно? – Понятия не имею! Родион Георгиевич, объясните, что же случилось? – Пристав вам обвинения предъявил? – Нес какую-то несусветную ахинею! Что произошло? Ванзаров не удержался от колбасного соблазна еще разок. – Произошло убийство, – сказал он, облизав кончики пальцев. – Довольно странное и вызывающее. Большего пока сказать не могу. Дело осложняется тем, что у них здесь нет криминалиста. – Так надо господина Лебедева вызвать! Хотите, на телеграф сбегаю? – Николя, вы не хуже меня знаете, что наш бесценный друг, великий гений, прохлаждается на берегах Темзы, делая вид, что изучает криминальную науку Англии. И когда его высокоблагородию это надоест – одной холере известно. Так что, считайте, отпуск окончен, заступаете на службу. На лице юного чиновника сыска расцвела улыбка. – Слушаюсь! Что мне делать? – Собрать все сведения, слухи, любые сплетни о вашем обидчике – инженере Жаркове. Город маленький, все друг про друга знают. Мне важны любые, самые мерзкие и грязные слухи. Даже самые абсурдные. Расспросы начните с вашей барышни, которая не смогла составить вам компанию в кафе. Она уже вернулась от родственников? – Родион Георгиевич! – проговорил Николя. – Откуда вы это-то узнали? – Все очевидно. Гривцов, задача ясна? – Так точно! – Постарайтесь успеть к завтрашнему вечеру. У меня дурные предчувствия. – Неужели еще? – Не еще, а снова, – Ванзаров поднялся и надел шляпу. – И не ешьте столько, вы же чиновник сыскной полиции. Должны быть стройным и поджарым. Как борзая. – Я это… чуть-чуть, для поднятия сил, – сказал Николя. – Родион Георгиевич, раз вы так все знаете, вот ответьте: почему это пристав меня Джеком называл? Ванзаров протянул скомканный листок. Гривцов развернул его так осторожно, будто хрупкую драгоценность. Синие чернила расползлись от сырости, но буквы были отчетливы. Слова читались ясно. С самого верха, почти у среза, было начертано прямым, высоким почерком: «Я вернулся убивать. Джек Невидимка». Николя положил листок на краешек стола, поднялся, немного покачиваясь, и кое-как застегнул верхнюю пуговицу сорочки трясущимися пальцами. – Господин Ванзаров… – голос его не слушался. – Что же это, Родион Георгиевич… Так вот, значит, для чего вы это мне писать дали… Так вы меня в самом деле подозревали? Молодой человек был серьезен, только губа вздрагивала, как у ребенка, обиженного глубоко и несправедливо. Казалось, еще немного, и брызнут слезы. Лицо его напряглось, он сдерживался из последних сил, чтобы не разрыдаться отчаянно. Утешений не последовало. Ванзаров приказал сесть на место: |