Онлайн книга «Государевы конюхи»
И этот мальчишка, которого убивали не голод, не холод, а полнейшее одиночество, вдруг ожил на миг, подсказал!.. — Стойте! — Данила прервал спор, легонько треснув кулаком по столу. — Понял я! Он убегал от кого-то, парнишка тот! Убегал — и добежал до торга! Там и спрятался! А тот, кто догонял, на торг не сунулся — там сторожа! Парнишка сидел, сидел под рогожей, боялся вылезть, да и задремал! — От кого же он убегал с грамотой-то деревянной? — Может, украл у кого? — Для чего бы младенцу такие вещи воровать? — Может, младенца послали грамоту передать, а за ним недобрый человек увязался? — Точно! Уже не понять было, кто высказал эту мысль, может, и двое сразу. — И с чего мы взяли, что парнишка непременно при печатне кормился? — спросил Богдаш. — Может, тот еретик Арсений нарочно кого из своих попросил сына или внука привести, чтобы с грамотой послать? — Стало быть, родитель тот уже давно сынка ищет! — догадался Тимофей. — Не хотел бы я сына в избе Земского приказа найти… — Семейка даже поежился. — Сперва по родне, по знакомцам побегает, а потом добрые люди надоумят и до Земского приказа дойти… — Тимофей тоже пригорюнился. — Ох, грехи наши тяжкие… Знать бы, как парнишку кличут, — панихидку бы велел отслужить, ей-богу! — Ты, гляжу, уж и начал! — одернул его безжалостный Желвак. — Рано или поздно кто-то за парнишкой в Земский приказ явится, и тому человеку тело отдадут. Так надобно пойти в избу, где мертвые тела выставляют, и сказать смотрителю… — Нет, — прервал Семейка. — Коли нас, конюхов, там увидят и услышат, как мы вопросы задаем, то сразу станет ясно, откуда ветер дует — из Приказа тайных дел! А вот подослать кого не мешало бы. — А кого? — Богдаш почесал в затылке. — Наши-то знакомцы сплошь кремлевские. Придет, скажем, истопник Ивашка, а его и опознают, и подумают — что бы сие значило? В Верху, что ли, о парнишке знать хотят? Нельзя! — А твою бабу? — предложил Данила. — Ты ж говорил, что нашел себе одну, чисто ходит и лицом хороша, у бояр служит. Пусть бы она пришла — племянник, что ли, у нее пропал или крестник? Богдаш как-то настороженно поглядел на Данилу. — Дура она у меня, — признался, подозрительно долго перед тем думав. — Все перепутает. — За бабами это водится, — подтвердил Тимофей. — Не за всеми! — возразил Данила. Девки с Неглинки, с которыми он невольно свел знакомство и дружбу, были шалавы, но не такие уж дуры. — А ты что, берешься умную сыскать? — полюбопытствовал Желвак. — Ну, Бог в помощь… Он так это язвительно сказал, что Тимофей засмеялся, а кроткий Семейка, сторонившийся подобных бесед, улыбнулся. — А что, и сыщу. Уговорюсь — добежит до избы, скажет, что братец пропал, расспросит… — И выдаст тебя первым делом! — Не выдаст! — А кто такова? — Богдаш прищурился. — Не с Неглинки ли? — А коли и так? — Твоя, что ли? Конюхи переглянулись. По всему было видно — не полюбилась им Федосьица. — Да я ее полгода уж не видел, — честно сказал Данила. — Другая девка есть. Коли ей две или три деньги дать — и пойдет, и расспросит как надобно. — Ну, денег нам Башмаков выдал достаточно, и как раз на такие нужды, — заметил Семейка. — Завтра с утра сможешь свою девку подослать? — С утра-то как раз и смогу! Спозаранку Данила, лба не перекрестив, побежал в баню. В ту всем добрым людям известную, на Москве-реке, напротив Китай-города, куда нанялась служить Авдотьица. Уходя с Неглинки, она решила — коли не полюбится служба, так можно и вернуться обратно. Служба полюбилась, хотя нанялась Авдотьица в самое горячее время, летом, когда печи в избах и домовые бани каждый день топить не велено, так что вся надежда — на общественную мыльню. Зимой же многие своими баньками обходились, хотя к хорошей девке-растиральщице все равно хаживали. Топить печи и водогрейные очаги начинали с ночи, а ранним утром в бане было пусто — не такое место, куда чуть свет понесешься. Данила отыскал Авдотьицу на дворе, где она с другими девками носила воду. — Бог в помощь! — сказал, кланяясь, и поманил пальцем — отойдем, мол, дельце есть. Авдотьица кивнула, донесла коромысло с липовыми ведрышками до сеней и вернулась уже со свободными руками. — Как нога-то? — спросила. Когда Голован приласкал Данилу копытом, как раз сюда и потащили его товарищи лечиться. Сама Авдотьица править такие ушибы еще не умела и позвала лучшую из бабок, обретавшихся при бане и неплохо тут кормившихся. И сама заглянула в угол, где бабка растирала Данилу, убедиться, что все ладно. Данила застыдился — он все еще неловко себя чувствовал в толпе голого народу обоего пола, но Авдотьицу такие глупости уже не беспокоили. — Хожу потихоньку. А ты тут как? — Да тоже, с Божьей помощью, потихоньку. Девка смотрела на него, рослого парня, сверху вниз, а он на нее — снизу вверх и с восхищением. Не у всякого мужика такая стать, такие широкие плечи, как у этой Авдотьицы, хотя сама она от этого тайно мучится. И среди зазорных девок оказалась, видать, лишь потому, что на такой нешуточный рост жениха не нашлось… — Две деньги заработать хочешь? — А три? — сразу спросила она. Данила усмехнулся — не иначе, вздумала на приданое копить. — Можно и три, — согласился он. — Сейчас, пока ты еще одета, беги на Красную площадь. Где Земский приказ — знаешь? Так к той избе, куда мертвые тела свозят для опознания. — И чье же мне тельце-то опознавать? Улыбка у нее была замечательная, белозубая, и румянец некупленный, и глаза ясные, и коса знатная. Убрать бы пол-аршина лишнего роста — и любой под венец поведет. Да вот незадача — убрать нечем… — Лежит там парнишка лет десяти или чуть поболее… — Данила призадумался, вспоминая, что было в тех столбцах, которые Семейка понес возвращать в Приказ тайных дел. — Шубейка на нем коричневым сукном крыта, сапоги желтые, волосом рус. Ты приди, будто братца или племянника ищешь, вторую ночь дома не ночевал, мать его поругай — мол, плохо за сыном следила. И про того парнишку поспрашивай — недавно, видать, принесли, еще родные не спохватились. — А коли его там не будет? — Ну, ты ж разумница, не мне тебя учить! Ты у смотрителя разузнай — коли детей мертвых приносят, как розыск идет, как родителей ищут? И тут же — назад! — А где ты меня ждать будешь с четырьмя деньгами? Данила крякнул и усмехнулся. Нахальная девка ему все же нравилась, хотя о том, чтобы по крайней мере поцеловать ее, он и не помышлял. |