Онлайн книга «Государевы конюхи»
Затем, увильнув от более страстных ласк, исчезла. — Готово, — позвала она уже с пола. — Опускайся на коленки, свет Данилушка! Места мало, ну да не поссоримся! Не бойся, я подстелила! Данила, оказавшись разом и на рогожке, и в Дуниных объятиях, стал жарко целовать девку, она отвечала радостно и с полной готовностью. Меж поцелуями они помогли друг другу освободиться от заведомо лишней одежды… … — Что там? — спросил Данила, приподнявшись на локте. — А что, миленький? — Воет что-то? — Воет? — Прислушайся… Оба замерли. После ласк, которые временно лишают человека и зрения, и слуха, тишина подземелья сперва показалась всеобъемлющей, а потом донеслось что-то сквозь земляную толщу, голос не голос, вой не вой, а неприятно… — Данилушка! — вскрикнула Дуня, уловив эти звуки. — Ой, Данилушка, бежим отсюда! Ой — кого-то мы потревожили! Но не бежать она кинулась, а обхватила Данилу так, что и не пошевелиться. — Пусти, Дунь! Пусти-ка! Данила зажал смертельно перепуганной девке рот и опять прислушался. — Дунька, там человек… — растерянно произнес он. — Вопит же — «люди добрые!..». Ей-богу! — Да Бог с тобой, светик! Нечистый дух тебя смущает! Татарская неприкаянная душа там бродит! — возразила Дуня. — Чур меня, чур, наше место свято!.. Судя по тому, как девка от него отстранилась, она перекрестилась, и не единожды. — Какого ж ляда татарская душа по-русски орет? — возмутился Данила. — Ну-ка, слушаем еще… И точно, голос сделался чуть более внятен. Но шел воистину из-под земли. — Слушай, девка, — вдруг развеселился Данила, — а не завела ли туда баба какого горемыку, вроде как ты меня, да и бросила? Тут на ум ему пришел Богдаш Желвак — и Данила, при всей своей верности товарищу, искренне порадовался смехотворному Богдашкиному приключению. Не одному же Даниле терпеть насмешки! — Больно глубоко, — возразила Дуня, — мы вглубь не лезем, страшно… — А что там, в глубине? — Откуда ж я знаю! Из-под земли снова позвали добрых людей, которых там, видать, если и водилось, то немного… — А что… — сказал сам себе Данила. — Кремль на высоком холме выстроен, поди, подземелий в ханском дворце нарыли немало… Мог же человек нечаянно туда провалиться? — Сколько у воеводы на подворье живу, никто никуда не проваливался, — возразила Дуня. — Ты вспомни — развалины на особицу стоят, туда только днем за камнем ходят, да дети играют. — Нет, это не дитя… И тут Данила, озаренный разумной и одновременно дурацкой мыслью, заорал что было мочи: — Кто там голосит?! — Помогите!.. — донеслось. — Я это, Андрейка!.. — Ну вот, неприкаянная татарская душа Андрейкой прозывается, — заметил Данила, потрогал себе горло и кашлянул. — Ирод ты! — напустилась на него Дуня. — Весь кремль переполошил, люди сбегутся! Срам-то какой! — А сдается, что как раз и нужно людей поднимать, — негромко возразил Данила, еще не совсем уверенный, что глотка действует. — Там человек в беду попал! И, собравшись с силами, завопил вдругорядь: — Где ты, Андрейка?! Но не из подземелья — откуда-то сверху отозвался звенящий молодой голос: — Тревога! И понеслось вдаль, передаваемое из уст в уста сторожевыми стрельцами на стенах: — Тревога! В ружье! Тревога! — Ну, всех переполошил! — воскликнула Дуня. И, не прощаясь, принялась торопливо взбираться по высоким ступеням чуть ли не на четвереньках — лишь бы поскорее убраться, пока стрельцы не застали ее тут со случайным полюбовником. Данила полез следом и успел вовремя — от Тайницкой башни уже взлетала по склону цепочка факелов — один, два, три, четыре… Стрельцы точно определили направление и бежали на крик не скоро, да дружно. Дуня, боясь света в лицо больше, чем подземной нечистой силы, метнулась к ограде государева сада, который, равно как и государев дворец, завели в Казанском кремле, видать, на тот случай, что царь в гости пожалует; как-никак, среди его титулов значится и «царь Казанский». Данила же, которому не приходилось краснеть за свои мужские подвиги, побежал навстречу стрельцам. — Сюда, ребята! Сюда! — Ты, что ль, орал? — напустился на него первый из стрельцов, немолодой, в распахнутом кафтане, с факелом в одной руке и бердышом — в другой. — Я — кто ж еще! — А ты кто таков? — Государев конюх я, Данила, грамоту сегодня привез! Стрельцы окружили государева конюха, очень недовольные тем, что человеку, поднявшему переполох, и по шее не съездишь — службу справляет! — Сюда, скорее! — Данила махнул рукой и повел возмущенную стрелецкую братию к развалинам. — Там, внизу, в погребах кто-то заплутал! Вопит, что, мол, Андрейкой кличут! Я ему отозвался! — Какой еще тебе в погребах Андрейка? — удивился первый из стрельцов. — И сам ты за каким лядом сюда ночью залез? — А за тем за самым! — с ходу помог Даниле кто-то из стрельцов помоложе. Но не до смеха стало, хоть смех и был готов прорваться, потому что еще кто-то перебил шутников диким вскриком: — Андрейка?! Ветошник?! — Тихо! — гаркнул пожилой стрелец. — Кондрашка, Климка, Авдюшка — в башню! — Гаврила Иваныч, что за шум? — с такими словами быстро подошел человек в стрелецком же длинном кафтане со стоячим воротником, но дорогого тонкого сукна клюквенного цвета, без белой перевязи-берендейки и бердыша, зато с саблей на поясе. Стрелец, его сопровождавший, вознес повыше факел, чтобы осветить всех, к кому будет угодно обратиться сотнику — а что это был здешний сотник, Данила догадался сразу, по длинному посоху в его руке. — Беда, Михайла Ефремович, — отвечал пожилой стрелец. — Как бы не в тюрьме что дурное случилось! И махнул рукой в сторону и вниз — туда, где белела Тайницкая башня. — Она ж под землей, что там случиться может? — Божьим попущением — всякое… — Пошли! — приказал сотник и сразу же движением руки удержал стрельцов. — А ты кто таков, молодец? Чего ночью слоняешься? — Гонец это, — сразу объяснил Гаврила Иванович. — Что грамоту сегодня доставил. Он-то и поднял тревогу. — Добро, хвалю! И всей гурьбой кинулись стрельцы вместе с Данилой вниз, туда, где из Тайницкой башни можно было попасть в подземную тюрьму. — Стой-ка! — удержал кто-то из стрельцов Данилу, когда и сотник, и прочие уже скрылись в башне. — Тебе не велено. |